Двор шипов и роз

Несколько историй, что я слышала, оказались ошибочны — или за пятьсот лет они запутались. Да, я всё ещё жертва, всё ещё рождённая слабой и бесполезной в сравнении с ними, но это место… мирное. Спокойное. Если это не иллюзия, как и лазейка в Договоре — уловка, чтобы я успокоилась, прежде чем они уничтожат меня. Высшие Фэ любят играть с едой.

Дверь скрипнула. Элис вернулась с ворохом одежды в руках. Она подняла мокрую сероватую рубашку.

— Ты хочешь надеть это?

Я уставилась на дыры по бокам и на рукавах.

— Оно развалилось на части, как только прачка опустила его в воду.

Она показала несколько коричневых обрывков.

— То, что осталось от твоих штанов.

Я сдержала проклятья, вертевшиеся на языке. Хоть она и прислуга, но она тоже может легко убить меня.

— Теперь ты наденешь платье? — требовательно спросила она.

Я знала, что должна встать и согласиться, но я отодвинулась глубже в кресло. Несколько мгновений Элис пристально смотрела на меня, прежде чем снова уйти.

Она вернулась с брюками и туникой насыщенных цветов, что хорошо шли мне. Немного вычурно, но я не жаловалась ни когда надела белую рубашку, ни когда застегнула тёмно-синюю тунику и пробежалась пальцами по колючей вышивке золотой нитью на лацканах. Эти вещи сами по себе стоят целое состояние — отметила бесполезная часть разума, которая восхищается прекрасными, странными и красочными вещами.

Когда отец разорился, я была слишком маленькой, чтобы помнить многое. Он вполне доверял мне, чтобы разрешить слоняться по его кабинетам, а иногда даже объяснял различные товары и их ценность, информацию о которых я давно уже забыла. Время в его кабинетах — полное ароматов экзотических специй и музыки на незнакомых языках — составляют большинство из моих немногих счастливых воспоминаний. Мне не нужно знать стоимость каждого из предметов в комнате, чтобы понять, что одни изумрудные шторы — шёлковые с золотистым бархатом — смогли бы прокормить нас всю жизнь.

По спине пробежал холодок. С тех пор как я уехала, прошло несколько дней. Оленина уже наверняка заканчивается.

Элис согнала меня на стул с низкой спинкой у тёмного камина, и я не возражала, когда она провела расчёской по волосам и начала заплетать их.

— Практически сплошные кожа и кости, — сказала она, её пальцы смотрелись полными в сравнении с моим скальпом.

— Это то, что творит зима с небогатыми смертными, — ответила я, стараясь сдержать резкость тона.

Она фыркнула от смеха.

— Если ты такая умная, будешь держать рот на замке, а уши открытыми. Это тебе принесёт больше пользы, чем длинный язык. И держи своё остроумие при себе — даже твои чувства могут предать тебя здесь.

Я старалась не огрызнуться на предупреждение. Элис продолжила:

— Некоторые расстроены из-за Андрэса. Тем не менее, если ты меня спросишь — Андрэс был хорошим стражем, но он знал, с чем может столкнуться за стеной — знал, что, вероятно, найдёт неприятности. Остальные тоже понимают условия Договора — пусть их и возмущает твоё присутствие здесь, из-за милости нашего хозяина. Поэтому оставайся незаметной и никто из них не побеспокоит тебя. Хотя Люсьен — он может вынудить любого огрызаться, если у тебя хватит на это смелости.

Не хватит. Когда я хотела спросить больше о тех, кого мне нужно избегать, она уже закончила с причёской и открыла двери в коридор.

Глава 7

Когда Элис снова привела меня в столовую, Люсьен и золотоволосый Высший Фэ сидели, развалившись за столом. Перед ними больше не было тарелок, но они всё ещё пили из золотых бокалов. Настоящее золото — не краска или фальшивая позолота. Я замерла посреди комнаты, перед глазами промелькнули наши разнобойные столовые приборы. Такое богатство — ошеломляющее богатство, когда у нас нет ничего.

«Полудикий зверь» — назвала меня Нэста. Но по сравнению с ними, по сравнению с этим местом, по сравнению с элегантностью и лёгкостью, с которой они пьют из бокалов, то, как золотоволосый назвал меня человеком… для Высших Фэ мы все полудикие звери. Даже если шерсть и когти у них.

Еда по-прежнему оставалась на столе, гамма витающих в воздухе специй манила. Я умирала с голоду, голова кружилась.

Маска золотоволосого Высшего Фэ сверкала в последних лучах полуденного солнца.

— Прежде чем ты спросишь снова: еда не отравлена. Ты можешь поесть, — он указал на стул на другом конце стола. Ни следа когтей.

Когда я не сдвинулась с места, он резко выдохнул:

— Тогда чего ты хочешь?

Я ничего не сказала. Поесть, сбежать, спасти свою семью…

Люсьен медленно растягивал слова со своего места:

— Я говорил тебе, Тамлин, — он бросил взгляд в сторону друга. — Твои навыки общения с девушками определённо заржавели в последние десятилетия.

Тамлин. Он сердито посмотрел на Люсьена, повернувшись в кресле. Я старалась не придавать особого значения очередной выданной Люсьеном крупице информации. Десятилетия.