Двор Ураганов

Не успев принять душ и переодеться, я сбегаю по лестнице, звенящей от пения птиц. Тристан, Александр и Стерлинг – не больше чем полустертые воспоминания, но Фебюс, он – настоящий! Если только не… не наоборот? Я замираю на ступеньках, охваченная необъяснимой тревогой, голова моя кружится. Этот слишком уютный дом внезапно кажется ненастоящим. Блестящие стены, похоже, бумажные, как у карточного домика, пропускающего переливчатый хор птиц. Меня вынуждают его слушать? Мелодия как будто знакомая…

Я пробегаю последние метры, что разделяют меня от входной двери. Фебюс удивляется, видя меня в ночной рубашке, но удивление тут же сменяется трогательной улыбкой.

– О, Диана, я разбудил тебя!

– Я на самом деле проснулась?

– Прости?

Слова слетают с моих дрожащих губ, как будто кто-то другой произносит их вместо меня:

«А ты уверен, что мы проснулись? Кажется мне, будто, мы спим и видим сны». Я с трудом сглатываю, ошеломленная этим спиритическим сеансом, и тут же добавляю:

– Как узнать, что мы не спим и наша настоящая жизнь не на другой стороне?

– О чем ты говоришь, Диана? Какая сторона?

– Сторона Ночи. Мир 300 года эры Тьмы.

Птичий щебет, окружающий нас, с каждой секундой усиливается. Черты Фебюса искажаются. Но не только. Дом начинает разрушаться: стены обваливаются, крышу срывает и уносит ураганом мелодии.

– Не говори мне, что ты не слышишь музыку птиц! – злюсь я. – Твою музыку!

Потому что это его музыка, я вспомнила ее. Неоконченная соната, концовку которой он ищет всю жизнь. Теперь она завершена. Соната готова. Во всем своем величии она воспевается невидимыми птицами, чьи голоса превращаются в гобои и флейты.

– «Королевский балет ночи!» – шепчу я, обрывки воспоминания обволакивают меня. – Твоя утерянная тема! Та, что тебе играла мадам М., дама, которая приютила тебя вскоре после твоего рождения, в твоей реальной жизни.

Шквал ветра яростно хлещет меня по щекам моими седыми прядями, вырывает катоган из волос Фебюса. Эта буря напоминает шторм, в котором мы сразились, я и он, пока молния не ударила в его шпагу и не поразила нас.

– Но мы в реальной жизни… – растерянно возражает он. – Мы в 2015 году, а не в 300-м…

– Ошибаешься, Фебюс. Мы в «нет-жизни». Здесь нет ни 300, ни 2015 года. Это петля вне времени, в которой без конца проигрывается один и тот же день летнего солнцестояния. Это ловушка, где меня все еще называют Дианой, в то время как мое настоящее имя – Жанна.

Я замечаю, что вокруг нас нет ни домов, ни пейзажей. Декорации исчезли. Над нашими головами пылающий потолок. Колышущийся, как парус. Необъятный, как небо. Вот откуда взялась эта яркость, которую я приняла за летнее ослепляющее солнце: из этой полупрозрачной ткани, идеально герметичной. Она пропускает Свет иного мира, однако не позволяет проникнуть ни одной, даже самой маленькой физической частичке.

– Мы застряли в трещине между двумя мирами: Света и Тьмы, – восклицаю я. – Но завеса между ними непреодолима. Так мне сказала мадам М. – Я стараюсь успокоить дыхание, собраться с мыслями, чтобы выразить их как можно яснее растерянному юноше, который стоит напротив меня. – В нашей крови, в твоей и моей, содержится немного светнина, потому что другие люди решили сделать из нас аврорусов. Руки, не особо умелые, ввели в нас тоску по недостижимому другому миру, миру Света. Мы должны отказаться от него, ибо родились в мире Тьмы и ему принадлежим. Мы должны туда вернуться.

Вытаращенные глаза Фебюса постепенно бледнеют, видимо, на юношу тоже нахлынули воспоминания.

– Во мне больше, чем капля Света, – возражает он.

Он распахивает рубашку, обнажая бледный торс, место, куда вонзил свой стилет Гиацинт де Рокай. Рядом с маленьким золотым медальоном, на котором выгравировано его имя, вместо сердца, пронзенного насквозь, в открытой ране блестит алмаз. «El Corazón»! Камень инкрустирован в плоть Фебюса, подобно тому, как сирены украшают драгоценными камнями кости умерших. Сердце Земли стало его сердцем, поселившись в атаноре его груди.

– Я не хочу возвращаться во Тьму, – шепчет он. – Ничто меня там не держит. Все причиняет боль. Я предпочитаю существовать в том, что ты называешь «нет-жизни». Возможно, это место – всего лишь ловушка, как ты говоришь, лампа, такая же тесная, как у джинна из «Тысячи и одной ночи». Но ее мне достаточно. И ты тоже можешь остаться в ней. Если захочешь встретить со мной будущее?

Вопрос Фебюса пронзил меня, как откровение. Мое будущее еще не предопределено! Вот почему аркан Мир, что отражает его, кружится на моем столе. От меня, и только от меня одной зависит мой выбор: остаться в этом кармане Света возле Фебюса или спуститься во Тьму к прежней жизни.

– Останься со мной, – умоляет юноша, сжимая мои руки в своих. – Ты говоришь, что мы похожи, ты и я. Аврорусы? Это имя мне незнакомо, но я знаю, что миру там, внизу, нечего предложить таким потерянным душам, как наши. Там ничего нет, кроме страдания, тирании и отчаяния.