Дворец

Матвей перекрестился на большой образ Богородицы, висевший над крыльцом, и вошел внутрь, сопровождаемый стольниками. Они долго шли длинными коридорами и переходами, по пути стояли и другие встречающие, в основном жильцы – молодые дворяне из разных городов, отобранные для службы в столице. Впечатление от дворца изнутри было то же, что и снаружи: все как раньше, но победнее, попроще и… Это была неприятная мысль, но Матвей не мог от нее отделаться: этот дворец напоминал тот, который он покинул несколько лет назад, так же, как покойник напоминает самого себя при жизни. Все было внешне похоже, но казалось, что-то ушло из этих горниц и длинных сводчатых переходов. Наконец, отворились двери палаты – кажется, это была Малая Золотая, Артемонов всегда их путал – и Матвей увидел десятка три человек, замерших в ожидании его прихода. Мужчины чинно стояли у стены, женщины помоложе – тоже стояли, а постарше – сидели на лавках у длинного стола, вполоборота ко входу. Молчание и неподвижность сохранялись пару мгновений, а потом все женщины сразу вскочили с мест, бросились к Матвею и утопили его в своих объятиях. Радостные крики, поцелуи, причитания – Артемонов старался отвечать на них, и, конечно, не успевал, а потом и пытаться перестал. За женщинами потянулись мужчины, и Матвею теперь приходилось отвечать еще и на множество рукопожатий. Почти все встречавшие его, даже самые близкие люди, изрядно изменились за прошедшие годы, а многих Артемонов и вовсе не узнавал. Радость встречи была неподдельной, но Артемонов чувствовал, что это – не просто порыв теплых чувств после долгой разлуки. Его, похоже, встречали как спасителя. И это Матвея не слишком радовало: видно, дела у юного государя и его окружения шли не слишком хорошо, и работа Артемонову предстояла тяжелая. Но от этого он вдруг испытал прилив сил и, довольный этим, начал сам с радостью целовать и обнимать всех, кто ему подворачивался, а на приветствия отвечать шутками. Из общей толпы стали, наконец, выделяться отдельные лица. Вдовая царица, его крестница – Наталья Кирилловна, ее отец Кирилл Полуэхтович Нарышкин и его сыновья: Иван, изрядно помятый и усталый по сравнению со вчерашним днем, и малолетний розовощекий Афонька, не поспевший давеча на встречу Артемонова. Разнообразных Нарышкиных здесь был целый выводок, едва ли не половина присутствующих. Матвей узнал Льва и Мартемьяна, также детей Кирилла Полуэхтовича, а в остальных даже и не пытался разобраться. Были здесь царевны Татьяна Михайловна и Марья Алексеевна, дядька царя Петра князь Борис Голицын, его же стольники Юшков и Стрешнев, была и пара второстепенных Долгоруковых. Внимание Артемонова привлекла очень красивая, но очень уж молодая девушка во вдовьем наряде, которая, что вовсе не пристало московской барыне, смело и пристально смотрела в глаза Матвею, словно пробуя на нем свои чары. Не сразу он сообразил, что это, должно быть, Марфа Апраксина, его же крестница и вторая жена покойного царя Федора – по подсчетам Артемонова, ей сейчас должно было быть не больше пятнадцати лет отроду. Наконец, Матвей краем глаза заметил необычно высокого, нескладного темноволосого мальчика лет десяти, с застенчивым видом стоявшего в стороне, но с большим любопытством, а может – и с восхищением, его рассматривавшего.