Дворец из камня

Рано! Мири была не готова. Ничего еще не готово. Мири увидела, как встала Кэтар и подняла руку, голосуя «за». Ее примеру последовали еще одна женщина-делегат и какой-то мужчина с белыми висками. Трое. Трое из шестнадцати. Далеко не большинство! Мири, спотыкаясь, пошла вперед, надеясь добраться до Бритты и предупредить подругу, чтобы та поскорее увела Стеффана. Продвижение по залу напоминало бег под водой. За плотными рядами разгоряченных тел она уже не видела стола делегатов и амфитеатра придворных. Внезапно раздались удивленные и встревоженные крики.

— Бритта! — вырвалось у Мири, но ее голос потонул в общем шуме.

Наружные двери распахнулись, и в зал втиснулось еще больше людей с голубыми лентами на рукавах. Мири подавила в себе крик и принялась энергичнее протискиваться сквозь толпу, а по залу тем временем разнесся оглушительный шум. От этого хаоса у нее закружилась голова, как на палубе корабля. Крики становились все громче и напряженнее — так кричат чайки над морем. Толчки напоминали порывы сильного ветра.

Мири протиснулась между двумя здоровяками, которые орали во все горло и потрясали кулаками, и неожиданно перед ней оказался стол делегатов. Пока никого из них не убили. Мири пересчитала — шестнадцать, и все как один стоят.

Шестнадцать. Стоят у стола.

Мири снова посмотрела. Да, точно, стоят, и каждый поднял руку в единогласном голосовании. Многие улыбались. От криков простолюдинов сотрясались стены, и только теперь Мири расслышала в них не враждебность, а ликование. Оно крепло, росло, накатывая волна за волной.

Глава делегатов обратился к королю, и тот торжественно кивнул. Вельможи в своем амфитеатре недоумевали, даже злились. Но делегаты — сами господа — испытывали явное облегчение. Мири подумала, что, наверное, когда-то в прошлом они уже рассматривали подобную хартию, но не посмели ее принять.

Кэтар бросилась от стола к Мири.

— Закон принят? — спросила Мири, всем сердцем желая, чтобы это оказалось так, но еще боясь поверить.

Кэтар кивнула и широко улыбнулась, демонстрируя ямочки на щеках. Она так крепко обняла Мири, что та чуть не задохнулась. «Ей нужно практиковаться», — подумала Мири. И ответила таким же объятием.

Словно по сигналу, возгласы ликования утихли. Зал был набит до отказа людьми с голубыми лентами на рукавах. Простолюдин, оказавшийся рядом с королем, отвесил поклон. Потом повернулся к королеве и опустился на колено. Сотни людей молча последовали его примеру — поклон королю, на одно колено перед королевой.

Королева поднесла руку ко рту, глаза ее увлажнились. Она снова взглянула на стену.

Теперь Мири удалось разглядеть, куда смотрела королева. На портрет королевы Гертруды.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Грязь в ручьях
И земля в ноздрях.
Глина в ушах
И камень в глазах.

Я на горе,
Но гора во мне.
Не стряхнуть эту пыль,
Не отмыть вовек.

В столице только и говорили, что о хартии — других тем, похоже, не осталось, — особенно в Замке Королевы. Кого-то грядущие перемены пугали, кого-то сбивали с толку, но большинство не переставали удивляться и восхищаться.

Последняя новость вызвала волнения в классе магистра Филиппа: землям, принадлежавшим ранее семье Бритты и отторгнутым короной, когда семья лишилась титулов, нашлось применение. Королева Сабет приказала продать их, а на вырученные деньги построить школы в Асленде. Детей в них предполагалось кормить два раза в день по учебным дням, чтобы родители охотнее посылали детей в школу, а не заставляли работать.

Но самым радостным для Мири было освобождение от текущих податей — думая об этом, она не переставала улыбаться. Каждой провинции предстояло выбрать делегата от простолюдинов, и Мири надеялась, что новые подати, одобренные такой делегацией, окажутся справедливыми.

Она подняла взгляд на картину, висящую в классной комнате. С тех пор как у них начались занятия по искусству, Мири поняла, как это замечательно, что художник выбрал в качестве достойного объекта для своего шедевра простую девушку. И почему только Мири раньше думала, что девушка чувствует себя в ловушке? Теперь она видела, что девушка довольна жизнью, разливая молоко в маленьком доме. Разве не может девушка просто полюбоваться луной время от времени?

Магистр Филипп вновь повторял, что история не знает примеров, подобных данлендской хартии, что мы сами теперь создаем историю.

Мири захотела, чтобы он вновь задал аудитории вопрос по этике: «Что спасать — убийцу или картину?» Она теперь знала ответ: и то и другое. Она бы нашла способ. «Что ты выбираешь — принцессу или революцию?» Обеих. Кто говорит, что должно быть либо одно, либо другое?

«Где ты будешь жить — в Асленде или дома?»

Мири прошлась по территории дворца и остановилась перед кузницей.

— Фрид! — позвала она.