Дворец со съехавшей крышей

– Не расстраивайся, – принялась утешать меня Анна. – Мужики все скоты, с ними можно долго прожить, и – бац, дерьмо получить. Мой папашка от мамы после пятнадцати лет счастливого брака ушел, к молоденькой свильнул. Алименты платил с официальной зарплаты, которая у него десять тысяч, остальное ему шеф в конвертике совал. Обещал мне институт оплатить, и фигушки! Вот в официантках и бегаю. Недолго, правда, счастье папочкино длилось, помер от инсульта… Вон Екатерина идет. Тебе, наверное, не хочется с ней опять сталкиваться?

– Угадала, – кивнула я. – Удачных тебе покупок. Потом встретимся, я тебе еще купонов дам.

– Приходи в «Башмачок», всегда угощу капучино бесплатно, – не осталась в долгу Аня.

Глава 16

Весна в нынешнем году выдалась затяжной, холодной, до середины апреля Москву накрывало снегопадом, зато начало осени порадовало теплом, поэтому Маша Горская была одета в модный комбинезон из льна.

– Ну наконец-то… – приветствовала она меня.

– Ха, внучка пришла! – провозгласил Дмитрий. – Привет, Синяя шапочка, Красная туфелька, народ заждался вас, мадам. Айн, цвай, драй, арбайт начинай! Где у нас музыка, а?

Дмитрий пошел к большому магнитофону, а Маша скороговоркой прошептала:

– Не обращай внимания, Дима всегда шутит. Мы недавно устраивали праздник для детей, так теперь он меня называет Храпящей царевной.

– Мило, – скривилась я. – Красная туфелька, оказывается, не самое глупое прозвище.

Над сценой грянула бравурная мелодия.

– Валя, Майя, сюда! – заорал режиссер.

Из кулис выплыли две девицы в сильно декольтированных вечерних платьях, щедро усыпанных стразами. У обеих красавиц были завитые штопором светлые волосы, огромные голубые глаза, пухлые губы, щеки-яблочки и бюст пятого размера.

– Где вы достали этих жертв пластического хирурга? – захихикала я. – Они близняшки или стали таковыми после того, как над ними поколдовал добрый доктор?

– Девушек мы нанимаем в модельном агентстве, – пояснила Горская и поморщилась. – Они милые, но не очень сообразительные.

– Майя, располагайся слева от центрального микрофона, – приказал Дмитрий. – Ну, что стоим, кого ждем? Ать, два, шевелим педикюром! Ножками хлоп-хлоп, ручками топ-топ.

Одна из девушек заняла предписанную позицию.

– Ау, овощебаза! Я велел туда Майе идти! – возмутился режиссер.

– Я Майя, – звонко произнесла блондинка в красном платье. И показала на коллегу в платье небесного цвета: – Она – Валя.

– Все Чебурашки одинаковы, имена их не различимы, – продекламировал Дима. – Мне по барабану, ху из ху. Но надо, чтобы синяя стояла слева. Зер гут.

– Странно твой начальник выражается, – вздохнула я, повернувшись к Маше.

Та парировала:

– Твой Франсуа тоже вчера на репетиции непонятно изъяснялся. Глянул на подтанцовку и заявил: «Волосы никуда не годятся, тут нужен цвет сливок из подвала Катерины, и тональный крем оттенка лба собаки из Киля». Кто такой Киль и Екатерина? Но, надо признать, потом Франсуа одну девчонку накрасил, и все ахнули – он сделал из нее красавицу.

Мне стало смешно.

– Киль – город в Германии. Там Арни увидел пса неизвестной породы, цвет головы которого вдохновил его на создание новой палитры тональных кремов. Катерина – владелица кафе, расположенного в Париже на углу улицы Бенуа, где у Франсуа квартира. К кофе там подают сливки из деревни, их цвет я не могу описать словами. Франсуа гений, но ты права, понять, о чем он говорит, постороннему человеку подчас невозможно. Вот «оттенок языка пчелы» это что?

Маша заморгала, а я пояснила:

– Смесь теней коричневой гаммы. Я Арни прекрасно понимаю.

– Синяя, стань левее! – скомандовал Дмитрий.

Валя переместилась в сторону.

– Налево! – закричал режиссер.

Девушка повторила маневр.

– Белоснежка, блин, невеста Людоеда, где у тебя лево? – вскипел постановщик.

– Тут, – пролепетала Валя.

– О, обезьяны Африки! – заорал Дмитрий. – Покажи, мадам Эйнштейн, левую длань, жемчугами оперстненную. Ну? Чего стоим? Пушкина ждем? Синяя! Платье в стразах! Майя!

– Я, – пискнула девушка в красном платье, – я Майя.

– На фиг ты мне сдалась? – огрызнулся Дмитрий. – Лежи молча, пока папа работает. Валя, где у тебя левая рука?

Блондинка подняла руку:

– Вот.

– День только начался, а в стране дураков уже расстреляли всех умников! – гаркнул режиссер. – Алиса, я твой кролик, это правая! А мне нужна левая. Она слева. Правая справа, левая слева. Ать-два, левой. Ну, где левая лапка у мартышки Чи-чи-чи, которая, как всем известно, продавала кирпичи? Кстати, что с ней случилось, кто нам расскажет? Синее платье! Ваш выход.

– Обезьянка Чи-чи-чи продавала кирпичи, – тоненьким голоском продекламировала окончательно затюканная Дмитрием Валентина, – за веревку дернула и случайно пукнула.

Внезапно стало тихо. Потом из левой кулисы долетел радостный смех, быстро перешедший в кашель.

– Кто пукнул? – неожиданно внятно спросил режиссер. – Майя?

– Я! – пискнула вторая блондинка, которая успела лечь на пол. – Майя тут!

– Пукнула Чи-чи-чи, – ответила Валя. – Кирпичи, думаю, тяжелые, поэтому она издала звук. Вот.

Снова повисла тишина. На сей раз за сценой никто не заржал. Дмитрий покраснел.