Дворец ветров

По прошествии нескольких дней он попросил рану об очередной аудиенции и в начале следующей недели прибыл в Рунг-Махал с целью подробно обсудить дело снова, хотя все с тем же результатом. Далее последовал небольшой перерыв в переговорах, а потом – поскольку Бхитхор, похоже, решил предоставить инициативу Каридкоту, а гостям становилось все труднее приобретать продовольствие в кредит, – Аш изменил тактику и стал наведываться во дворец ежедневно, чтобы вести переговоры с раной (или с визирем, если рана отказывался от встречи), настаивая на более разумных условиях. Памятуя о политическом офицере, он даже согласился на несколько незначительных уступок, дабы избежать любых обвинений со стороны упомянутого джентльмена и его департамента в непреклонности и нежелании договориться миром или пойти на компромисс. Но как и следовало ожидать, предпринятые Ашем усилия укрепили рану в уверенности, что противная сторона слабеет и ему надо лишь твердо стоять на своем, чтобы добиться выполнения всех своих требований.

Такого же мнения держался и визирь, который имел наглость намекнуть, что, если условия его царственного господина не будут приняты в ближайшее время, тот вполне может пересмотреть их. Визирь хотел дать понять, что запрошенная сумма может возрасти, но Аш сделал вид, будто понял его неправильно, и серьезно заметил, что он искренне на это надеется, так как ему уже пора возвращаться в Равалпинди и к своим служебным обязанностям. Что, в общем-то, было правдой.

Двойное бракосочетание изначально намечалось на начало весны, и, хотя дорога из Каридкота в Бхитхор заняла больше времени, чем предполагалось, оно еще могло бы состояться до наступления самой жаркой погоды, пока температура воздуха оставалась терпимой. Но минуло уже шесть недель с того дня, когда огромная свита невест встала лагерем в долине, жара была в самом разгаре, и место стоянки превратилось в полное пыли и мух пекло, где изнемогали люди и животные. Знойный ветер дул с рассвета до заката, взвихряя пыль, сотрясая палатки, трепля свободные концы веревок, беспрестанно хлопая палаточными пологами, так что в лагере целыми днями стоял неумолчный гул, а когда он стихал, ночь оглашалась сводящим с ума монотонным звоном москитов, шакальим воем и лаем бродячих псов, рыскавших между палатками в поисках объедков.

Если бы не близость озера и не тот факт, что дующий оттуда ветер был на несколько градусов прохладнее, чем во многих областях Раджпутаны, ситуация в лагере была бы просто невыносимой. А так она была терпимой (хотя никто не сказал бы о ней большего). Ветер отгонял мух и позволял самым важным персонам в лагере находить частичное спасение от зноя в кускусах – сплетенных из травы циновках, которые подвешивались при входе в палатку и постоянно увлажнялись водой, так что ветер, проникая сквозь них, охлаждался и веял приятной свежестью. Но людям, не имевшим палаток или травяных циновок, приходилось худо, тем более что все в лагере были горцами, непривычными к жаре, которую обитатели Раджпутаны считали естественной.

– Сколько еще времени мы продержимся? – простонал Кака-джи, переживавший приступ тяжелой депрессии.

Старик выглядел сморщенным и несчастным, как новорожденная мартышка. Из-за дующего сквозь кускус ветра он застудил печень и вдобавок мучался тяжкими мыслями – и угрызениями совести.

– Не волнуйтесь, Рао-сахиб, – сказал Аш. – Если все пойдет хорошо, скоро вас и всех ваших подопечных поселят в одном из гостевых домов на озере, где вы будете жить в сравнительной прохладе и в хороших условиях.

– Если, – пессимистично повторил Кака-джи. – Однако я не вижу никаких признаков, что рана смягчается, и, возможно, в самом скором времени мы начнем испытывать нехватку в воде. Если речка пересохнет – а мои слуги говорят, что она мелеет изо дня в день, – что тогда? Неужто нам придется страдать не только от голода, но еще и от жажды?

– Речка не пересохнет. Она питается водой из горных источников, как и озеро, а оно, хотя уровень воды в нем понизился, по-прежнему остается глубоким и широким. Однако нам пора начать действовать: теперь, полагаю, даже сахиб из политического департамента едва ли сможет обвинить меня в том, что я не проявил должного терпения. Завтра мы снова поговорим с раной и посмотрим, не переменилось ли у него настроение.

– Не переменилось, вот увидите, – проворчал Мулрадж. – Зачем нам тратить попусту слова и время?

Аш пожал плечами.

– В Билайте говорят: «Не получилось с первого раза – пробуй снова и снова».

– Ерунда! Мы пробовали двадцать раз, дважды двадцать, – с отвращением ответил Мулрадж. – Хай май, но мне страшно надоело все это.