Дворянская дочь

— Керенский или глуп, или наивен, если думает, что сможет нормально сотрудничать с Советами, в которых заправляют большевики, — сказал отец.

— Он и то, и другое, — согласилась бабушка. — Но большевики пока еще не руководят Советами, и у них не так уж много сторонников по всей стране. Когда соберется Учредительное собрание, они, несомненно, потерпят поражение.

— Ch`ere maman, вы, как всегда, полны оптимизма, — грустно улыбнулся отец. — А я боюсь, что Керенский недооценивает товарища Бедлова и ему подобных. Мы же имели возможность получить о них полное представление. — И отец с присущим ему талантом рассказчика поведал о нашем путешествии и аресте.

В заключение он сказал:

— Я узнал сегодня в крепости от одного его бывшего соратника, что Бедлов был тайным осведомителем охранки. Таким же осведомителем был, по-видимому, и правая рука господина Ленина, товарищ Сталин. Одним ораторским искусством этих товарищей не победишь!

— Ну может быть, лучше пусть эти плуты и мошенники покажут людям свое истинное лицо, нежели работают на тайную полицию, — не теряла оптимизма бабушка.

Ее бодрое настроение передалось и остальным, и остаток вечера мы провели в оживленной беседе, не обращая внимания на крики и смех наших охранников за дверью. В десять часов наша семья, а также гости и слуги, были собраны на вечернюю перекличку в музыкальную гостиную.

Начальник наших охранников сначала вызвал по фамилиям всех слуг, а в самом конце переклички спросил:

— Гражданин Силомирский здесь?

— Здесь, — ответил отец громким голосом. — И в дальнейшем, — он сделал шаг к начальнику охраны, — вы и ваши люди, будьте любезны снимать фуражки в присутствии дам и офицеров. — Так как начальник охраны не пошевелился, отец надвинулся на него. — Снять фуражки! — приказал он, срывая фуражку с головы начальника.

Все охранники живо поснимали свои фуражки. Мы с Зинаидой Михайловной проводили бабушку в ее комнаты.

— Mon Dieu, — проговорила Зинаида Михайловна, — я уж подумала, что они нас всех сейчас перестреляют.

— Они могут сделать это в любой момент, когда им заблагорассудится, — ответила бабушка. — Но они это сделают скорее, если не будут уважать нас. Ах, если бы среди правителей России были такие люди, как мой сын, мы бы не дожили до такого позора! Наши львы на деле оказались ягнятами, покорно позволившими вести себя на бойню. Ну все, довольно об этом. Татьяна, уже поздно, пора ложиться спать. Тот револьвер, что дал тебе отец, у тебя при себе?

— Да, бабушка.

— Положи его под подушку на всякий случай. — Она протянула мне руку для поцелуя и погладила по голове, что делала в очень редких случаях.

Я легла спать на своей половине, где теперь решено было разместить няню с Дуней, моей горничной. Федор спал в прихожей, совсем как в те времена, когда я была маленькой девочкой.

Так началась моя жизнь в послереволюционном Петрограде. Вскоре я стала понемногу привыкать к ней. В эти дни я еще не могла осознать всей трагичности происходящего.

21

В то время как отец с генералом Майским содержались под домашним арестом в комнатах второго этажа и им разрешалось гулять только во внутреннем дворе, мы с бабушкой могли беспрепятственно выходить из дому с тем условием, что вечером мы должны были присутствовать при вечерней проверке. Я снова попросила бабушку воспользоваться своим знакомством с господином Керенским, чтобы мне в виде исключения позволили посетить „полковника Романова“ и его семью. Видя, что я от нее не отстану, бабушка поговорила с министром юстиции, и в начале мая я получила такое разрешение. В сопровождении Федора я отправилась на поезде в Царское Село. На Федоре была косоворотка, фуражка и высокие сапоги, а на мне — форма сестры милосердия. Теперь Федору было велено ходить рядом со мной, изображая моего знакомого, и ни в коем случае не обращаться ко мне на людях „ваша светлость“.

Железнодорожная ветка, специально проложенная для семьи государя и двора, по которой я прежде ездила с Верой Кирилловной, теперь служила для многочисленных любопытных, толпами отправлявшихся поглазеть на августейших пленников. На Александровском вокзале в Царском Селе нас не ждал, как обычно бывало, ни императорский автомобиль, ни карета с ливрейным лакеем в красной фуражке, чтобы отвезти меня во дворец. Мы быстрым шагом прошли около километра через зеленый городок, среди зданий которого возвышался Старый дворец Екатерины I. Приблизившись к низким чугунным воротам, я увидела поразительную сцену.

Государь с дочерьми на виду у всей глазеющей за оградой публики работали в огороде. Ольга Николаевна копала землю лопатой рядом с отцом. Татьяна Николаевна, похудевшая с тех пор, как я ее видела последний раз, и Мария прикатывали семена катком, толкая его по свежезасеянной земле. Шестнадцатилетняя Анастасия с комическим усердием толкала тачку. Все четыре великие княжны были одеты в простые черные юбки, и на головах у них были круглые шерстяные шапочки. Алексея нигде не было видно.