Дворянская дочь

Я не могла себе представить, чтобы бабушка покинула Россию.

— Я думаю, что она или уедет в Алупку, где сейчас Вера Кирилловна присматривает за имением, или поедет к Марии Павловне в Кисловодск. Ее Императорское Высочество настойчиво звала ее к себе.

— Что ж, тогда нет никаких препятствий. — И великая княжна направилась ко дворцу вместе с мадемуазель Шнайдер, придворной чтицей, которую прислали за ней.

Я пошла по краю парка, где чуть ли не на каждом шагу стояли охранники. Алексея я нашла в слезах: охранники отобрали у мальчика игрушечную винтовку.

Нагорный, его дядька-матрос, пытался утешить мальчика.

— Не огорчайтесь так, Алексей Николаевич. Я сделаю вам настоящий лук со стрелами гораздо лучше игрушечной винтовки.

Увидев меня, Алексей покраснел.

— Привет, Тата, — сказал он, отводя глаза в сторону.

Алексей заметно вырос за последнее время. На нем была все та же подпоясанная ремнем гимнастерка и солдатская фуражка, какие он обычно одевал, находясь с отцом во время войны. Стройный, с нежной кожей, он был красивее своих сестер в том же возрасте. В его темных глазах затаилась глубокая обида: эту выходку охранников было еще труднее перенести, чем физическую боль.

— Нагорный прав: не стоит так переживать из-за игрушки, — сказала я по-английски, в то время как Алексей прижался лбом к валуну. — Разве тебе не говорили, что будущие цари не плачут?

— Я знаю, что никогда не буду царем.

— Если ты родился князем, то ты им остаешься на всю жизнь, несмотря ни на что. И ты должен вести себя подобающим образом, как твой отец.

Алексей перестал шмыгать носом. Он бросил гневный взгляд на охранников, окружавших нас на расстоянии ружейного выстрела. По их лицам было видно, что они силятся понять иностранную речь.

— Папа так вежлив с ними, — сказал он, — а они такие грубые! На Пасху он похристосовался со всеми солдатами из охраны. Каждый вечер во время проверки он здоровается за руку с офицерами. Как-то раз один из них отказался пожать ему руку… Как может папа быть таким смиренным?

Так вот что в действительности терзало душу мальчика — сомнение в отце, которого он привык считать всемогущим.

— И что же сделал Его Величество, когда офицер отказался пожать ему руку?

— Он сказал: «Ах, извините», и так странно посмотрел на этого офицера.

— Как будто Его Величеству стало за него неловко?

— Наверное… — задумчиво ответил Алексей.

— Это не отец твой был унижен оскорблением, а тот, кто нанес его. Если Его Величество не страдает больным самолюбием, то это отнюдь не означает, что у него нет гордости.

— И у меня есть гордость! Обойдусь без этой винтовки, пусть они сами с ней играют! — и Алексей показал охранникам язык.

Те стали о чем-то переговариваться между собой.

— Ну-ка, Тата, сострой им самую страшную рожу, какую ты умеешь. — Я колебалась. — Я приказываю тебе, — добавил он.

И я выполнила это повеление. Алексей звонко рассмеялся.

— Алексей Николаевич, ради Бога, пойдемте обратно! — умоляющим тоном проговорил Нагорный, с беспокойством наблюдавший эту сцену.

— Пошли, — по-русски сказал Алексей, повеселевший и очевидно очень довольный собой, и подал мне руку. — Тата, — он посмотрел на меня, как прежде, с мальчишеским обожанием, — как было бы здорово, если бы ты была с нами.

— Может быть, это удастся устроить, — ответила я.

Мы присоединились к остальным членам семьи. Ольга и Анастасия ссорились из-за привилегии отвезти мать в кресле во дворец. По выражению лица Таник я поняла, что на ее просьбу ответили отказом.

Александра попросила Анастасию показать Алексею жука, которого та поймала. Когда двое младших детей ушли, она обратилась ко мне:

— Татьяна попросила позволить тебе, ее любимой фрейлине, остаться с нами. Я знаю, что дети были бы счастливы, но не могу просить тебя разделить грозящую нам участь.

Три великие княжны и я молча смотрели на государыню, мы все понимали.

— Но, мамочка, — проговорила Таник, — мы же все скоро уедем в Англию.

— Мне хотелось бы на это надеяться, но боюсь, нас не выпустят.

И опять наступило тягостное молчание.

Татьяна Николаевна первая прервала его.

— Ах, мамочка, ты слишком мрачно на все смотришь! Папа говорит, что дядя Джордж непременно вызволит нас.

— Твой отец не знает людей. — Александра обвела старших дочерей печальным взглядом. — Мои дорогие, я не хотела вас испугать. Вы все уже взрослые девушки, и ты тоже, моя храбрая Мари, я ничего не хочу от вас скрывать. И знаю, вы поможете мне сохранить это в тайне от младших.

— Нам ничего не страшно, пока мы вместе, — сказала Ольга.

— Да, это главное, — согласилась Татьяна Николаевна. — Конечно, было бы замечательно, если бы Тата была с нами, но только в том случае, если бы мы твердо знали, что уедем. Ведь ее ждет что-то очень важное во Франции.

Значит, она рассказала им о Стефане, подумала я. Но что значило мое счастье в такой момент?

— Ваше Величество, — сказала я, — какие бы испытания не ждали вас впереди, и даже если могут сбыться самые худшие опасения Вашего Величества, мы с отцом почли бы за честь разделить судьбу вашей семьи, какова бы она ни была.