Дворянская дочь

— Она поступила очень хорошо, — улыбнулась я. — Что же случилось дальше?

— Какие-то крестьяне взяли нас с собой в деревню, где я нанял тарантас. После целого дня тряски в этой безрессорной повозке, вы стали умолять бросить вас умирать на дороге. Наша лошадь еле плелась, прихрамывая. К счастью, нас обнаружил разъезд донских казаков. Они подвесили вас между двумя лошадьми, а меня посадили в седло. Это был мой первый опыт верховой езды, и я молю Бога, чтобы он стал последним.

Я снова не смогла сдержать улыбки при мысли, что Алексей сумел выбраться из водоворота гражданской войны целым и невредимым, если не сказать, безупречным, не замарав себя ни с какой стороны.

Алексей кашлянул и продолжил свой рассказ:

— Их главный служил под командованием вашего отца в Польше, и этот атаман обращался с нами по-королевски. Он разместил нас в своей палатке и дал эскорт до Одессы. Однако прежде чем мы до нее добрались, на нас напала банда Григорьева, которая заблокировала город. Наши казаки исчезли, и бандиты приготовились с нами расправиться. Не были бы вы так больны и, как им казалось, возможно, даже заразны, я содрогаюсь при мысли, что они могли с вами сделать!

К счастью, их главарь говорил с сильным немецким акцентом, и я обратился к нему на этом языке. Он оказался дезертиром из германской армии и был родом из великого герцогства Аллензейского. И снова я возблагодарил господа Бога за свое благородное происхождение. Я представился сыном последнего герцога. Мы получили сопровождение через линию фронта, и нас оставили на ничейной земле.

Няня и я несли вас на носилках с белым флагом, пока нас не окликнули польские часовые из Союзных Экспедиционных сил. Здесь я стал Алексеем Хольвегом из Варшавы, сопровождающим родственницу Веславских. Поляки взяли вас в полевой госпиталь, и оттуда карета скорой помощи с комфортом доставила вас в Одессу.

— Бедный Алексей! — я удивлялась его мужеству. — Вам пришлось куда хуже, чем мне. Надеюсь, на этом наши беды закончились?

— Еще нет. Генерал д’Ансельм, французский главнокомандующий, приказал эвакуировать город, и там царил жуткий хаос. Французы интересовались только спасением собственной шкуры. С теми эмигрантами, которых они взяли, обращались самым постыдным образом. Англичане же, напротив, были корректны, даже добры. Но присланных ими кораблей было явно недостаточно для такого потока беженцев. И снова к нам на помощь пришли поляки. Их командир отрядил в наше распоряжение несколько дюжих легионеров, которые доставили нас на борт рыбачьего баркаса с саблями наголо. Вы не можете себе представить сцены, происходившие в гавани: беженцы, дерущиеся между собой и прыгающие в море. Тысячи людей остались сидеть на своих узлах в доках! Это было жалкое зрелище.

Итак, наш баркас направился в Ялту, откуда я позвонил в Алупку. Какой радостью было найти телефоны в порядке! У меня не осталось ни рублей, ни валюты, только немного ваших драгоценностей. Няня скупо тратила их все это время, можете быть уверены. Графиня Лилина послала за вами карету скорой помощи, а за мной машину с шофером. Я почувствовал, будто вернулись старые добрые времена. Вас встретили торжественно, но вы были слишком больны и не видели этого. Вы нас всех ужасно напугали, Татьяна Петровна, но это уже в прошлом… Я ухожу, сестра, — он поднялся, так как сиделка пришла и сказала, что визит окончен.

Я остановила его.

— Алексей, подождите минуту, еще одно. Вы не упомянули Федора. Где он?

— Татьяна Петровна, — он смущенно теребил свою эспаньолку. — Я глубоко сожалею, что его было невозможно взять с собой.

— Невозможно… взять его? Значит… вы оставили Федора совсем одного на даче?

— Я не смог достать документы и для него. Переоформить те бумаги, что я достал для вас с няней раньше, за столь короткое время было очень трудно. Кроме того, его слишком хорошо знали как вашего лакея, такого великана невозможно замаскировать. В Петергофе нас остановила красная милиция — будь он с нами, они бы сразу раскусили, кто вы есть. Я оставил ему деньги и адрес моего факультетского товарища, у которого хорошие отношения с большевиками, он обещал позаботиться о нем. Поверьте, я сделал все, что мог.

Я смотрела на своего спасителя с недоверием, страхом и даже с неприязнью.

— Алексей, как вы могли? Ведь это чудовищно, бесчеловечно!

— Но… другого пути спасти вас не было, Татьяна Петровна!

— Я не просила, чтобы меня спасали! Я просила вас только позаботиться о няне и Федоре. Какое вы имели право брать на себя решение спасать меня, а не его?

Сиделка снова попросила посетителя уйти. Алексей стоял, печально глядя на меня сверху вниз.

— Я сделал то, что считал наилучшим для вас, Татьяна Петровна. Простите, что я осмелился считать себя вашим другом, возможно более чем другом… по крайней мере, только с точки зрения помощи, — он запнулся, но затем закончил с достоинством. — Теперь, когда я увидел, что вы в полной безопасности, и выполнил, как мне казалось до этого момента, свой долг, я уйду из вашей жизни, как сейчас, с вашего позволения, уйду из вашей комнаты.