Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века

Быть хозяином крепостных – реальность большинства дворян с рождения. У кого-то в доме было много слуг, кто-то мог себе позволить только двух-трех, но не иметь их совсем значило находиться в крайне бедственном положении. Разумеется, все господа были разные. Одни относились к своим крепостным великодушно: наказывали в случае провинности, награждали за хорошую службу. Но существовали и салтычихи. Вот рассказ Е.П. Яньковой о своей родственнице, дворянке Неклюдовой: «Был у нее крепостной человек Николай Иванов управителем, так, говорят, она его не раз бивала до крови своими генеральскими ручками, и тот стоит, не смеет с места тронуться. Когда рассердится, она делается, бывало, точно зверь, себя не помнит. Многое мне не нравилось в ее характере и в обращении с людьми. У нее были швеи, и она заставляла их вышивать в пяльцах, а чтобы девки не дремали вечером и чтобы кровь не приливала им к голове, она придумала очень жестокое средство: привязывала им шпанские мухи к шее, а чтобы девки не бегали, посадит их за пяльцы у себя в зале и косами их привяжет к стульям, – сиди, работай и не смей с места встать. Ну, не тиранство ли это? И диви бы, ей нужно было что шить, а то на продажу или по заказу заставляла работать»[338].

Крепостные слуги входили в «дом» дворянина, в его семью. Для многих господ слуга был не только человеком-функцией, которую он выполнял, но личностью, с которой завязывались и поддерживались отношения. Так, бабушка В.А. Соллогуба Екатерина Александровна Архарова представляла собой пример «прошедшего быта» для людей 1820-х годов. Внук вспоминал одну ее особенность: она привозила с придворного обеда две тарелки угощений и раздавала домашним «в порядке родовом и иерархическом». Не обделяла никого: «и Аннушка Кривая получала конфекту, и Тулем удостоивался кисточкою винограда, и даже карлик Василий Тимофеич… взыскивался сахарным сухариком». На Пасху она дарила яйца и трижды целовалась со всеми. Пьяному поваренку Ефиму хозяйка говорила: «А ты все пьянствуешь! Смотри, лоб забрею. В солдаты отдам. Дом срамишь. Побойся хоть Бога»[339]. Потом христосовалась с ним и, несмотря на то что пить он так и не бросил, в солдаты его не отдавала.

На Пасху слуги и господа мирились, и вообще в этот светлый праздник хозяева старались не бранить слуг. В семье М.Н. Загоскина утром все разговлялись яйцами и куличами. Бабушка М.П. Бибикова в день Вознесения Господня (престольный праздник в их церкви) угощала крестьян с террасы чаркою водки, затем все садились за столы, а потом песни пели и плясали[340].

«Хорошие господа» на большие праздники, прежде всего на Пасху, одаривали своих слуг материей, одеждой или другими вещами, в зависимости от достатка. О таких хозяевах среди слуг шла хорошая слава, про них меньше распространяли сплетен.

Праздники вырываются из повседневности, обнажают на диссонансе то, что является обыденным, а что исключением. В обычные дни слугам запрещалось выпивать, их часто бранили (а в некоторых домах и били за недочеты в работе), не одаривали, кормили без изысков, не поощряли праздности и не отпускали надолго со двора.

При этом издавна крепостные уважали своих господ – в силу привычки и установки «всякая власть от Бога». За оскорбительные выходки в отношении барина крепостной мог понести серьезное наказание, потому за многие годы службы слуги приучались не показывать явно своего недовольства. Старые лакеи и горничные оставались при доме, где их кормили и одевали, а обязанности состарившихся слуг переходили к их детям или внукам. Наличие потомственных дворовых было характерной чертой патриархальных дворянских семей. Часто крепостные люди любили своих господ и их детей как своих. Крепостные повара баловали маленьких барчат, припасали им любимые сладости. Крепостные дядьки преданно и заботливо пестовали своих воспитанников, нередко сопровождали их и на военной службе.

М.П. Бибиков упоминает дворецкого, удивительно преданного своему делу и семье, в которой служил. Будучи уже в преклонном возрасте, Илья Васильевич не хотел уходить на покой и даром есть барский хлеб. Он продолжал докладывать о том, что кушать поставил, вставал за стулом барина, а после смерти хозяйки дома стал ухаживать за ее внуком (рассказчиком): подметал его комнату, следил за чистотой и исправностью белья[341].

По воспоминаниям одной институтки, у них в семье был дворник из крепостных крестьян. Он очень любил барских детей, рассказывал им сказки, разрешал играть со своей бородой, называя девочку «барышня-голубушка», «моя ясочка», «моя ласточка», «барыня-матушка», а девочка в ответ говорила ему – «голубчик-дедушка», несмотря на то что няня пугала ее этим же дворником, говорила, что он Бубыка[342].