Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века

Отношения матерей и дочерей тоже были не всегда основаны на взаимном уважении и доверии. Так, например, мемуаристка Е. А. Сабанеева вспоминала, что А. Е. Боборыкина, несмотря на любовь к дочери, была с ней очень строга, чем удивляла общество. Как-то раз в чужом доме дочь Полина ей чем-то не угодила, и мать на виду у всех дала ей громкую пощечину. Поэтому Полина, повзрослев, и не могла быть с нею откровенной[492].

Власть родителей над детьми не прекращалась и после вступления последних в брак или поступления на службу, хотя, разумеется, несколько ослабевала. Если взрослые дети проживали совместно с родителями, то могли по своему вкусу оформлять свои комнаты, принимать гостей отдельно от родителей, иметь собственных слуг[493].

* * *

Как сказано в одном из руководств по педагогике, чтобы воспитание приносило ожидаемые плоды, родителям следовало быть согласными между собой в манере воспитания, чаще бывать с детьми, обходиться с ними сообразно их возрасту, не жалеть на воспитание денег, быть беспристрастными и уважать педагога, чтобы тот пользовался авторитетом и в глазах ребенка[494]. Публицист Н. И. Греч писал, что главное в воспитании – «образование ума и сердца, а не наполнение памяти. Научите юношу правильно мыслить и судить, внушите ему любовь к занятиям, любовь к наукам, к истине, к изящному, и если он одарен от природы понятливостью и памятью – ему довольно этого воспитания»[495].

Мальчиков и девочек воспитывали по-разному. Телесные наказания практиковались в некоторых семьях, но это не считалось оскорблением, так как было широко распространено; к девочкам телесные наказания применялись значительно реже, чем к мальчикам. Князь В. П. Мещерский вспоминает: «В деревне мы с братом украли на оранжерее дыню; пятна на рубашках нас выдали; мы сознались, но наш отец, сказавши нам, что кража есть страшный грех, – подверг нас наказанию розгами и переполнил наши детские души ужасом и страхом к этому преступлению»[496]. Однако розги у Мещерских применялись в крайних случаях – за другой проступок мать объяснила сыну с «глубоким чувством», как нужно поступать. Князь П. А. Вяземский вспоминал, что и его за подобное преступление отец сам наказал розгами[497]. В других же семьях (например, у М. А. Дмитриева) никто и не думал их применять.

Известно, что в семье Достоевских дети с особой почтительностью относились к отцу. Учителей приглашали на дом, а иногда отец сам занимался с детьми. «У отца же братья, занимаясь нередко по часу и более, не смели не только сесть, но даже облокотиться на стол. Стоят, бывало, как истуканчики, склоняя по очереди: mensa, mensae, mensae и т. д. или спрягая: amo, amas, amat. Братья очень боялись этих уроков, происходивших всегда по вечерам. Отец, при всей своей доброте, был чрезвычайно взыскателен и нетерпелив, а главное, очень вспыльчив. Бывало, чуть какой-либо со стороны братьев промах, так сейчас разразится крик. <…> Так и при латинских уроках, при малейшем промахе со стороны братьев, отец всегда рассердится, вспылит, обзовет их лентяями, тупицами: в крайних же, более редких случаях даже бросит занятия, не докончив урока, что считалось уже хуже всякого наказания»[498].

* * *

Обедневшим дворянам всегда нелегко было воспитывать своих детей. В семье А. И. Бартенева почти не было денег, однако они весьма оригинальным образом вышли из сложной ситуации. Жена, муж, а следовательно, и дети вели «кочевой» образ жизни: обедали у одних, ужинали у других, дети учились у гувернанток с детьми из тех семей, где они останавливались. Такая жизнь «развила в детях способность засыпать по всем углам гостиных или же, прижавшись в чайной под столом, прикорнуть глубоким сном невинности, если маменька поздно засиживается в гостях»[499]. Им помогали по мере возможности, так что дети, повзрослев, смогли достичь успехов в жизни, в особенности Полина, которая в 1835 году стала фрейлиной и прославилась своим пением.

Примечательна также традиция брать в дом дальних родственниц на воспитание. Как отмечают исследовательницы В. В. Пономарева и Л. Б. Хорошилова, человек никогда не оставался один на один с превратностями судьбы: окружающие принимали в нем живое участие, поддерживая, не давая опуститься на дно. Бедная вдова, оставшаяся с сиротами на руках; мальчик, отправившийся в столицу на обучение; старая девушка, так и не вышедшая замуж; промотавшийся слабохарактерный отец семейства; сверх меры повесничающий молодой человек – все они становились предметом беспокойства и участия окружающих, родных и близких[500]. Так, в доме Ивана Александровича Пашкова жили четыре молодых семьи, дочь, неженатые сыновья и целый пансион детей, присланных родными в Москву из провинции для образования[501].