Дворянство. Том 2 (СИ)

Тут хитрозадый претендент, надо полагать в силу неопытности и высокомерия, допустил сразу три ошибки. Первая — злоупотреблял вином, а злоупотребив, публично хвастался о своих намерениях. Вторая — непростительная для нормального бретера — поспешил и вместо того, чтобы дождаться вызова, кинул его сам. Третья заключалась в том, что вызов носил подчеркнуто «светский» характер, а не апеллировал к божьему суду и освященному вековой традицией испытанию поединком. Старый воин, против любых ожиданий, выбрал простую, безыскусную перестрелку из луков ибо, как выяснилось, давно упражнялся в метании стрел, чтобы поддерживать слабеющее зрение. А дальше без изысков, а также без всякого благородства и честного боя прикончил юного махинатора, всадив стрелу в шею.

Дело выдалось шумным, победителя стали обвинять в недостойном поведении, обращению к «подлым» уловкам и бесчестному оружию. Говаривали, что как мужика ни одень, низкая натура себя проявит и не место таким среди приличных людей. Другие же утверждали, что если дворянин идиот, не способный перехитрить мужика, туда ему и дорога. А лишать присужденного по всем правилам титула за то, что человек хорошо стреляет из лука — глупость и кривая дорожка. Скандал распространился за пределы графства, мнения людей чести разделились, и в итоге апелла обратилась за экспертизой к признанному толкователю законов. Собственно, как раз обстоятельный, подробный ответ Елена сейчас и писала.

Сначала правовед оценил чисто юридический аспект проблемы и, с многочисленными отсылками указал, что поединок полностью соответствовал букве судебников, как старых Партидов, так и нового Диабала. Если бы юный аристократ оказался вызываемой стороной, он мог выбрать удобные для себя условия и надлежащее оружие. Если бы вызов был организован «по старине», то собрание дворян и церковников установило бы такую форму поединка, чтобы уравнять шансы бойцов. Поскольку ни того, ни другого не случилось, а Пантократор не явил однозначно толкуемого знамения о том, что происходящее Ему неугодно — правила надлежит считать соблюденными. Касательно «мужицкого» характера поединка, без честного схождения лицом к лицу, пешим либо конным, то нет закона, который исчерпывающе перечисляет достойное оружие и способы единоборства. Наоборот, практика испытания поединком знала самые удивительные примеры, скажем драку в смазанных салом кожаных костюмах с простыми дубинками. А насчет того, что лук и арбалет якобы «подлое» оружие, недостойное людей чести, этот вопрос исчерпывающе раскрыл великий Папиниан, отец законодательства Новой Империи, и пересказывать его трактат здесь было бы излишне. Имеющий желание да обрящет мудрость в чтении.

Закончив первую часть опуса, Ульпиан перешел к более сложной материи, то есть обращению не к букве, а духу закона и в целом неписанной традиции. И, опять же оперируя многочисленными прецедентами, заявил письменно, рукой Елены, что тут вопрос более сложный и неоднозначный. Да, формально кавалер не проявил истинно дворянского достоинства, обеспечив себе подавляющее преимущество в бою, а это не соответствует канону. В иных обстоятельствах сие было бы крайне предосудительно и могло стать хорошим основанием для исключения нарушителя традиций из дворянских списков. Однако следует учитывать, что жертва также не была чиста и возвышенна душой, ведь покойным двигали похоть и алчность.

Таким образом, заключил правовед, в данном случае он не видит оснований для каких-либо репрессий и осуждения победителя. Убитый юноша подменил Честь и Богобоязненность жадностью и мирским расчетом, и было ему отмерено его же мерой. Таково квалифицированное заключение глоссатора Ульпиана из Пайт-Сокхайлхея, магистра простых и сложных судебных задач, асессора надворного суда Его Высочества. Кое заключение оный магистр готов при необходимости обосновать и защитить перед любой аудиторией, будь то собрание людей чести, королевский либо императорский суд или же коллегия цеха правоведов.

К «телу» письма магистр добавил приписку, уже неофициальную, оформленную как частное мнение. В ней Ульпиан порекомендовал апелле предать забвению прискорбное событие и не упоминать о нем более в силу того, что подобные казусы, будучи явленными граду и миру, смущают нравы черни, побуждают низы общества к ненужным размышлениям о природе дворянства. Однако имеет смысл учитывать прецедент в дальнейшем, потому что наступают тяжелые времена, когда недостойные умы пытаются шатать устои, повергать традиции, в общем безобразничать. Освященный веками институт судебного поединка все чаще подменяется низменной дуэлью, в которой оппоненты не передоверяют себя Господу в атрибуте Судьи всех судей, а словно презренные бретеры ищут возможность совершить безнаказанное убийство. Это недопустимо по законам людским и Божьим.