Дворянство. Том 2 (СИ)

Да, подумала Елена, обозревая самую светлую комнату в доме, похоже, все деньги из комиссара вытянули как раз дипломированные медики. Когда-то здесь был, наверное, рабочий кабинет, во всяком случае, солидный стол и книжные шкафы соответствовали. Как и семисвечник с прихотливо вытянутыми лапками, который изогнулся на столом, будто шея динозавра. Похожий имелся и у глоссатора, такими пользовались люди, много и разборчиво пишущие при искусственном свете. Теперь же комната превратилась в странный гибрид смотрового зала и алхимической лаборатории. Склянки, колбы, неприятно выглядящие инструменты с костяными и деревянными ручками, тряпье для нащипывания корпии — заменителя пока не придуманной здесь марли. Микстуры, от запаха которых мог бы отдать концы и здоровый. Более-менее навостренное обоняние лекарки уловило характерный букет ртутной мази от нагноений — жир, который прогорк бы, но ртуть мешает. Сразу вспомнилось «лечение» баронессы Лекюйе дипломированным специалистом.

Судя по светлым пятнам на стенах, раньше здесь висели картины или еще какие-то культурные объекты. Теперь же остался лишь один эстамп, изображавший строгого юношу в парадных доспехах. Сначала Елена приняла его за хозяина дома в молодости, затем вспомнила, что Дан-Шин вроде не из благородных, а потом заметила оттиснутую красным цветом надпись. Эстамп изображал предыдущего императора и, кажется, относился к предметам личного дарения. Любопытно. Значит, простолюдин был возвышен царем-реформатором и продолжил служить после его смерти… как ни поверни, но служить убийцам благодетеля. О чем это говорит? Да ни о чем, собственно. Жизнь — штука довольно-таки непростая.

Еще в углу, просто, как обычная метла, стоял двуручный меч. Настоящий, прямо-таки классический, с разными завитушками на гарде, рикассо, обернутым бархатом, а также «клыками», ограничивающими заточенную часть клинка. Теперь, без ножен, было видно, что клинок пилообразный, со скругленными зубцами. Елена слышала о таком, однако собственными глазами еще не видела. Говорили, что так отделывают оружие либо парадное, то, что демонстрирует искусную работу кузнеца и богатство заказчика, либо крайне специфическое, под конкретную руку и манеру боя. Но в любом случае стоил такой меч очень дорого, как и услуги по его регулярной заточке.

Воду нагрели удивительно быстро, чистые тряпки тоже нашлись, как и дегтярное мыло. Елена с удовольствием вдохнула ядреный запах, который ей очень нравился, посмотрела на комита и прочитала в глазах будущего (возможно) пациента хорошо знакомый страх. Только не боли, а унижения. Дан-Шин отослал слуг и повернулся к медику, закусив губу еще сильнее.

— Давайте смотреть, — предложила Елена.

— Ты не похожа на лекаря, — пробурчал пациент, начиная распутывать многочисленные шнурки на кожаных штанах.

— Да ну?

— На других лекарей, — поправился Дан-Шин, скрипя зубами, видимо, все-таки, от разбереженной боли.

— А они помогли? — осведомилась Елена, раскладывая тряпки на столе.

— Не очень, — признал комит.

— Тогда снимайте штаны, любезный. Пока я не увижу, в чем беда, то и помочь не смогу. Давайте распутаю вот здесь… Господи, почему нельзя носить просто ремень?

Посмотрев на страдальческое лицо пациента, Елена тяжело вздохнула и произнесла небольшую импровизированную речь:

— Господин Дан-Шин. Я пользовала людей на Пустошах. В основном мужчин. Видела колотые раны, резаные, кусаные, рваные и все прочие, какие можно придумать. Мужские уды тоже видела, хоть и куда меньше чем нагноений от яда или плохой перевязки. Я снимала с людей штаны просто грязные, штаны залитые кровью, штаны обоссанные и обгаженные. Один раз я даже заглянула глубоко в зад одном неприятному человеку. А затем сунула туда иглу на палке, чтобы вскрыть нагноение в кишке. Еще одного плохого человека я кастрировала. Любезный, уверяю, вы ничем не поразите и не удивите меня. Так что не надо мученических взглядов, давайте займемся… делом.

— Хм… — фыркнул комит. — Кастрировала? Мне говорили, что у рыжей Хель немало талантов, но про такие я и не подозревал. Какова была причина?

— Изнасилование, пытки, жестокое убийство женщины и ребенка, — холодно перечислила Елена, возясь со шнурованной путаницей.

— Хм, — повторил Дан-Шин. — Очень скверный перечень. Самодеятельное воздаяние я не одобряю как слуга закона. Но понимаю как человек.

— Ну и славно. Если хотите, потом покажу как сделать… подтяжки. Очень удобная вещь. Теперь садитесь, и ногу вот сюда… не спешите, я помогу выпрямить. Ого!

Дан-Шин лишь поджал и без того тонкие губы, тяжело вздохнул.

— Иногда я думаю… хотя нет, часто думаю, — пробормотала себе под нос Елена. — Что суть медицины в измерении воли больного к жизни.

Она не была уверена, удачно ли сымпровизировала или в памяти всплыла подходящая цитата. Голова была занята иным.

Остеомиелит? Наверное. Но это не точно.

— Причина? — отрывисто спросила она.

— Покушение, — так же лаконично отозвался комит. — Арбалетная стрела в ногу.

— Давно?

— Три года назад.