Дворцовые интриги на Руси

Как бы там ни было, но Всеволод действительно вернулся в Новгород. Здесь, однако, его не ждали. Более того, расценили это возвращение как оскорбление новгородцев. В городе вспыхнул мятеж: «И бысть въстань велика в людех; и приидоша плесковцы и ладожан? Новугороду, и выгониша князя Всеволода из города»[137].

Казалось, княжеская карьера Всеволода рухнула окончательно: не приобретя Переяславля, он терял теперь и Новгород. Но пути Господни, как известно, неисповедимы. Неожиданно новгородцы сменили гнев на милость и решили вернуть Всеволода в город. Краткая летописная фраза — «и пакы, сдумавше, въспятиша и опять Устьяхъ» — не раскрывает причин такой кардинальной перемены в их настроениях. Возможно, ключом к разгадке является летописное известие о смене посадников во Пскове и Ладоге: «А Мирославу даша посадницать въ Плесков?, а Рагуилов? в Ладоз?»[138].

Рис. 27. Уход Всеволода Мстиславича с дружиной из Вышгорода на Псковское княжение

Вряд ли стоит сомневаться в том, что названные бояре получили свои должности из рук Всеволода. В пользу этого свидетельствует и летописный термин «даша». Здесь, видимо, был тот случай, когда услуга предоставлялась за услугу. Мирослав и Рагуил, вероятно, сыграли решающую роль в возвращении Всеволода на новгородский престол, а тот рассчитался с ними тем, что взял в свою администрацию. Характерно, что спустя сравнительно короткое время Всеволод поменял и новгородского посадника. Вместо Петрила на эту должность был поставлен Иванко Павлович. Летопись и в этом случае употребляет термин «даша»: «Отъяша посадничъство у Петрил? и даша Иванкови Павловичю».

Потекли годы мирного сожительства князя Всеволода с новгородцами, псковичами и ладожанами. Летопись сообщает о строительстве нового моста через Волхов, возведение деревянных храмов святой Богородицы и святого Георгия, походах на Чудь и Суздаль. Все это происходило при непосредственном участии Всеволода, что летописец и подчеркивает специально. Под 1135 г. в Новгородской летописи говорится о закладке каменной церкви святой Богородицы в Новгороде на Торговище, которая была осуществлена князем Всеволодом и архиепископом Нифонтом. Ни в одном сообщении нет и тени сомнения в прочности княжеского положения Всеволода. Не слишком удачные походы на Суздаль и кровопролитные сражения со значительными потерями с новгородской стороны также не ставились ему в вину. На Ждан-rope действительно полегло много новгородцев, что достойно скорби и сожаления, но уточнение летописца, что суздальцев побито больше, как будто свидетельствует об успешности этого сражения.

Конечно, реальная княжеская жизнь Всеволода была полнее той, что отражена в летописи. Многое, наверное, не попало на ее страницы. Летопись ведь под присмотром князя, и далеко не всегда летописцы отваживались вносить в нее неприятные свидетельства. И все же предъявленные ему обвинения кажутся несколько надуманными, «сшитыми» на скорую руку.

Наверное, при Всеволоде новгородским смердам жилось нелегко. Но разве лучшим было их положение при Мстиславе? И с каких это пор новгородская (псковская и ладожская) знать стала защитницей обездоленных слоев населения земли? К тому же Всеволод не скомпрометировал себя изданием какого-либо фискального устава, ущемляющего права смердов. Скорее всего «грех» его был в другом. В 1135 г. Всеволод составил «Рукописание» купеческому братству при церкви св. Иоанна на Опоках, которое давало новгородским купцам значительные льготы и привилегии. Вскоре, однако, он издал Устав «о церковных судах... и о мерилах торговых», которым купечество ставилось под контроль новгородского архиепископа. Это, вероятно, и вызвало недовольство Всеволодом.

Что касается легкомысленного предпочтения Новгороду Переяславля, которое Всеволод проявил в 1132 г., то по истечении четырех лет мирных взаимоотношений князя и новгородцев подобное обвинение выглядит притянутым «за уши». Он ведь понес за это наказание в том же 1132 г. и тогда же был прощен. Да и вина его перед новгородцами была относительной. В Переяславль он ушел, как пишет новгородский летописец, не по собственной инициативе, а «повелением Ярополчим».