Дворцовые интриги на Руси

Бегство с поля боя, безусловно, не украшает князя. Но, во-первых, подобные случаи были не такими уж редкими на Руси. Победы чередовались с поражениями. А во-вторых, факт этот не зафиксирован в летописи. Можно с уверенностью утверждать, что ни в 1135, ни в 1136 г. со Всеволодом ничего подобного не случалось, так как в это время не было военных кампаний. В 1134 г. Всеволод возглавлял походы на Суздаль. В одном из них он действительно повернул с полдороги назад, но ни о каком бегстве князя летописец не говорит. Возможно, новгородцы вспомнили какой-то давний эпизод, но тогда возникает резонный вопрос: почему только теперь?

Мы не сможем объективно разобраться в новгородских событиях 1136 г., если не уясним, что они представляли собой лишь часть общерусской истории и происходили в тесной связи с событиями в других регионах, в первую очередь на юге Руси. Такой подход вынуждает нас обратить внимание на известие Новгородской летописи 1135 г., которое на первый взгляд не кажется существенным. Вот оно. «Ходи Мирославъ посадникъ из Новгорода мирить киянъ с черниговцы, и прииде, не усп?въ ничто же: силно бо възмутилася земля Руская: Ярополкъ к соб? зваше новгородцовъ, а Черниговскыи (князья. — П. Т.) к соб?»[139].

Метания новгородцев между киевлянами и черниговцами представляются по меньшей мере странными. По логике вещей, они должны были безусловно принять сторону Ярополка. Во-первых, потому что он был великий киевский князь, а во-вторых, потому что в Новгороде сидел его ставленник. Если же Мирослав не мог определиться, на чью сторону встать, значит, что-то в его политической ориентации изменилось[140]. По-видимому, уже здесь, на юге Руси, у него и его приближенных созрела мысль отказаться от услуг Всеволода. Созрела не сама по себе, а под влиянием агитации черниговских князей. Готовясь после Ярополка овладеть Киевом, они, конечно же, были заинтересованы прибрать к рукам и Новгород. Подтверждением сказанному может быть то, что после взятия Всеволода под арест в город прибыл Святослав Ольгович и занял вакантный княжеский престол. Уверенности действиям новгородцев, очевидно, придало и то обстоятельство, что Ольговичи выиграли сражение у Ярополка Владимировича в 1135 г.

Мы оставили Всеволода в момент предъявления ему обвинений. Как правило, в подобных случаях антикняжеская оппозиция немедленно изгоняла неугодного князя из города и посылала приглашение другому, уже ожидавшему своего часа. На этот раз в Новгороде все было иначе. Всеволод был взят под стражу и помещен в епископском дворе. Чем было вызвано такое решение новгородцев, сказать трудно. Не исключено, что епископская резиденция располагала соответствующими для таких случаев помещениями, а возможно, была избрана из тех соображений, чтобы одновременно изолировать и епископа Нифонта, который поддерживал Всеволода.

Об отношении Нифонта к новгородской «революции» 1136 г. красноречиво свидетельствует его отказ венчать Святослава Ольговича, а также запрет духовенству участвовать в его свадьбе: «В то же л?то оженися Святославъ Олговиць в Нов?город?, и в?нцася съ своими попы y святого Николы; а владыка Нифонтъ его не в?нца, ни попомъ, ии чернцмь не да на свадбу ити, глаголя: не достоить ти ея поняти»[141].

Вместе с князем были арестованы его жена, дети и теща. Летописец уточняет, что случилось это 28 мая. Для надежности к узникам приставили стражу из 30 вооруженных дружинников, которым вменялось в обязанность стеречь их «день и ночь»: «И всадиша и въ епископль дворъ с женою и с д?тьми, и с т?щею, м?сяца майя в 28; и сторож? стрежаху въ день и нощь 30 муж съ оружиемъ»[142].