Дворцовые тайны. Царицы и царевны XVII века

Правление Софьи Алексеевны стало лучшим временем жизни для ее сестер. Они получили большую свободу, и им выдавалось больше денег на собственные надобности. В этот период особенно заметно новое строительство и ремонт в хоромах царевен. Вот и в апартаментах Марфы Алексеевны обновляли стены, двери и окна. Затем стены обивали сукном, ставили новые лавки, два «поставца» в два метра и в метр высотой, стол длиной более метра с ящиком. В новых помещениях вешали шторы из шелковой материи, на лавки стелили суконные «полавочники», потолки и стены двух комнат и чуланов покрывались шелковыми чехлами, а третий чулан был обит зеленой тафтой. Марфе также сделали складной деревянный позолоченный стул, обитый черным бархатом. Для занятий рукоделием были заказаны новые двенадцать липовых пяльцев.

Поговорка «Друг познается в беде» в полной мере применима к царевне Марфе Алексеевне. Когда царевна Софья потеряла власть и оказалась под арестом в Новодевичьем монастыре, Марфа в полной мере проявила свое участие в судьбе младшей сестры и подруги. Казалось бы, можно было отдалиться от опальной. Ясно, что это мог бы оценить Петр I. Но наша героиня поступала наоборот, как бы не задумываясь о той опасности, которая ей грозила. Марфа Алексеевна придумывала способы общаться с Софьей через доверенных лиц. Трудно сказать, насколько серьезно Марфа вмешалась в политику. Раньше это было для нее нехарактерно. Однако она оказалась втянутой в восстание московских стрельцов 1698 года.

Все началось с похода к Москве без приказа четырех московских стрелецких полков из-под Великих Лук, где они находились на службе. В Москве в это время было неспокойно. Царь Петр в составе Великого посольства находился за границей. Ползли слухи один хлеще другого: царя Петра за границей «подменили» или царь Петр за границей «сгинул». В Москве говорили и о «чудных» делах в Кремле. Будто бояре хотели задушить царевича Алексея Петровича, но его спасли, переодев в чужое платье. Царицу Евдокию озлобленные бояре «били по щекам». Причем царевна Марфа оказалась чуть ли не душой заговора. Она якобы имела контакты с двигавшимися к столице стрельцами, торопила их и рассчитывала с их помощью совершить государственный переворот в пользу сестры Софьи. Общалась она со стрельцами через стрелецких жен («стрельчих»), а с сестрой Софьей — через свою постельницу Жукову, которую предупреждала, что если ее схватят власти, то будут пытать; себе царевна предрекала монастырь.

Что здесь правда, а что вымысел — понять трудно. Поскольку в основе лежат не только слухи, но и признания, полученные под пыткой или под угрозой насилия. После того как мятеж стрельцов был подавлен, а особенно с приездом Петра I из-за границы велось весьма пристрастное следствие. В числе привлеченных и пытанных оказались и постельницы царевен Софьи и Марфы. Петр лично допрашивал обеих сестер. Так, Марфу он допрашивал дважды: 24 сентября и 8 октября. В первый раз Марфа (возможно, не обошлось без применения силы крутым сводным братом) призналась, что сообщала Софье, что стрельцы хотели посадить ее на трон. А в другой раз была проведена очная ставка царевны с оговорившей ее «с пытки» постельницей.

Вряд ли умный Петр верил, что Марфа могла быть одной из руководительниц возможного заговора, и, уж конечно, он не верил в то, что в некоторых «пыточных» речах утверждалось, что Марфу мятежники хотели выдать замуж за фаворита, некоего дьякона Ивана Гавриловича, которого наметили в «канцлеры». О связи Марфы Алексеевны с дьяконом упоминает австриец Й. Корб. Что ж, Марфу понять можно. Монахиней она пока не была, а хоронить себя заживо еще нестарая женщина не хотела. Вероятно, Марфа была затянута политическим водоворотом и захотела поспособствовать любимой сестре вернуть власть. Но непосредственно участвовать в заговоре она по своим личным качествам не могла. В противном случае не сносить бы ей головы! Да и был ли заговор? Во всяком случае, мятеж стрелецких полков был спонтанным. Его причиной явилось их бедственное положение и крайнее недовольство начальством.