Двуединый

– Это? – спросил двуединый у кибера, хотя вопрос был, конечно же, риторическим.

– Да, – тем не менее ответил Зан. – И если я дотронусь до него, откроется… ты уже понял что.

– А я не поняла! – выкрикнула Олюшка. – А ну, говорите, что там у вас откроется?!

– Я скажу, – повернулся к ней Ломон. – Даю слово. Но сначала должен убедиться в этом сам. Иначе получится, что я тебя опять… что я невольно ввел тебя в заблуждение.

– Какими мы словами заговорили! – фыркнула осица. – «Ввел в заблуждение»! Не будь здесь Васюты, я бы сказала тебе, как это на самом деле называется.

– Я и сам догадался, что ты хочешь сказать, – обиженно произнес Васюта.

– Все! – прикрикнул двуединый. – Тихо! Потом поболтаем. А теперь отойдите все, кроме Зана, вон туда, к штурвалу, чтобы никого не зацепило границей…

– Границей чего? – насупилась Олюшка, но все-таки отошла, как и Васюта следом за ней. Медок тоже отступил вместе с ними; вероятно, он тоже догадался, о чем идет речь.

– Сейчас увидишь, – ответил Ломон.

А Васюта спросил:

– Тебя самого-то не зацепит? – И посмотрел на кибера: – Зан, где эта граница будет, ты же видел уже?

– Прямо в обшивке за супергостинцем. Вертикальный портал диаметром в сажень.

– Портал?.. – ахнула Олюшка. – Это как «туннель» в лицее, что ли? Тьфу, развели тут секретности, а я-то уже не знала, что и думать. И куда он ведет? А! Наверное, прямо в Канталахти, вот вы и не хотите говорить. Наверное, думали сами, без нас туда с товаром…

– Не в Канталахти, – перебил ее Васюта, у которого от волнения заблестели глаза. – Ох, Олюшка, совсем не в Канталахти… Скорее уж тогда в Кандалакшу, но тоже не напрямую.

– И ты загадками заговорил? – насупилась та. – От тебя я этого не ожидала.

– Я ведь просил: тихо! – снова прикрикнул Ломон. – Приступаем к эксперименту. Зан, трогай «ежа»!

И Зан потрогал.

* * *

Все было почти как тогда, в бункере сопки Нюдуайвенч, отсутствовала только «резиновая» дверь. Пурпурный оттенок приобрела сама обшивка позади разноцветного супергостинца. Пятно имело, как и сказал кибер, примерно сажень в диаметре, иначе говоря, около двух метров. И с каждым мгновением это пятно становилось все ярче и ярче. Теперь свет сделался ярко-сиреневым, и казалось, что он идет снаружи, будто обшивка в этом месте стала прозрачной или исчезла совсем.

– Я пошел, – выдохнул Ломон и шагнул было к порталу, но его обогнал Медок, который, сорвавшись с места, в пару прыжков подскочил к месту свечения и прыгнул прямо в его центр.

– Вот умница, – сказал Васюта, – собой ради друга рискует.

– Или по приключениям соскучился, – буркнула Олюшка.

Двуединому стало неловко, словно Медок сделал это, потому что замешкался он сам. А мешкают в подобных случаях понятно по какой причине – не от излишней храбрости точно. И он не просто шагнул в сиреневое свечение перехода, а почти как Медок запрыгнул туда.

Снаружи был тот же самый лес, вот только деревья вокруг стояли целехонькие, и не было разбросано повсюду остатков груза и частей дирижабля. Оглянувшись, двуединый увидел, что сиреневое пятно портала висит прямо в воздухе. А еще он, конечно же, сразу понял, что не осуществилась его потаенная надежда снова разделиться на Капона и Лома. Этот портал, к огромному сожалению, не сработал, как тот, лицеевский, и Ломон по-прежнему был двуединым.

Медок стоял чуть впереди, настороженно прислушиваясь и принюхиваясь.

– Ну что, – спросил его Ломон, – есть тут кто поблизости?

Пес дважды отрицательно гавкнул – не очень, впрочем, уверенно, будто давая понять, что поблизости-то нет, а чуть дальше – кто знает.

– А как мы определим, – почесал двуединый в затылке, – наш ли с тобой это мир? В смысле, твой и Капона?

Медок задумался и пролаял три раза, что означало «не знаю».

– Вот то-то же. Хотя…

Ломон поднял взгляд и увидел в голубом безоблачном небе белый инверсионный след самолета, а вскоре услышал и отдаленный гул его двигателей.

– Уже лучше, – одобрительно произнес двуединый. – Нельзя сказать наверняка, что это именно тот самый мир, вдруг есть и другие похожие, но это стопроцентно не мир Зана и Лома. Веришь?

– Гав! – ответил Медок.

Потом он снова принюхался, обернулся к Ломону и что-то пролаял.

– Извини, друг, – сказал сталкер, – я не Зан, чтобы твой язык понимать, а способности Лома, сам знаешь, во мне тоже «сломались». Так что… – развел он руками.

Тогда пес немного отбежал, пристально всматриваясь вперед, остановился, шумно – явно напоказ – принюхиваясь, снова чуть отбежал, опять принюхался. Затем обернулся и гавкнул: понял, дескать?

– Ты что-то унюхал и хочешь туда сбегать? – догадался Ломон. – Давай. Но только если это не опасно и недалеко, а то за нас ребята волноваться будут.

Медок дважды отрицательно гавкнул и скрылся в ближайших кустах. Его не было минуты две, а вернулся он, держа в зубах пластиковую бутылку из-под газировки.