Двуединый

– Вы родились в Мончегорске? – перебила ее вдруг Олюшка. – А в Африканде случайно не жили?..

– Немного жила… – удивилась девушка. – Но это было очень давно.

– Прям как Мария Мошкина, – усмехнулась осица.

– Что?!. – дуэтом воскликнули брат и сестра, а машина, вильнув, едва не выскочила на встречную полосу.

Впрочем, водитель тут же ее выровнял, зато его сестра, насколько смогла, развернулась в кресле и уставилась на Олюшку:

– Откуда вы меня знаете?!

– Вы Мария Мошкина?! – завопили теперь Васюта с осицей.

А двуединый не завопил – от изумления он будто язык проглотил. Нет, совпадения, конечно, случаются, но чтобы вот так… Впрочем, сам он вообще представлял собой объединение двух чудом встретившихся на горе двойников – и ничего. Но в данной ситуации хуже было другое – осица могла проговориться, и ситуацию тогда не спасет никакая легенда; точнее, не хватит ни фантазии, ни времени, чтобы придумать хотя бы слегка правдоподобную.

Чтобы хоть как-то помешать приближающейся катастрофе, Ломон воскликнул:

– Да мало ли на свете Мошкиных Марий!

– Родившихся в Мончетундровске и переехавших потом в Африканду?.. – посмотрела на него Олюшка так, будто он признался, что парочку подобных Марий скушал за ужином.

– Где родившихся?.. – еще сильнее округлились глаза у… получается, что у Марии Мошкиной.

– В Мончегорске! – поспешил двуединый исправить хотя бы эту оплошность. – Моя… коллега увлекается краеведением и часто придумывает собственные названия.

– Сам ты придуманный, – огрызнулась осица, а потом впилась в Мошкину влюбленно-восхищенным взглядом: – А вы уже написали «Не забудь порезать грибы»?

– Что?! – закричали теперь, все, даже Медок что-то негромко тявкнул.

«Вот и все, – обреченно подумал при этом Ломон. – Теперь уже не выкрутиться. Жаль я не дал этой чокнутой книгочейке взять с собой тесак…»

Но тут Мария Мошкина неожиданно рассмеялась:

– Так вот вы меня откуда знаете! Следили за конкурсом, где мы с этим рассказов участвовали! Или вы сами тоже там были?.. Как вас зовут?

– Ее зовут Ольга Дмитриевна, – громко, четко, с откровенным вызовом произнес Ломон.

Олюшка рванулась к нему через Васюту:

– Да я тебя, скотину двуединую!..

Васюта развел в стороны руки, препятствуя нежелательному контакту:

– Спокойно, спокойно, не надо! Брейк! – и закивал совершенно уже обалдевшей Марии: – Все хорошо! Все в полном порядке! Просто мы долгое время жили в лесу, ну и, ясен пень, слегка одичали.

– Может, высадим их? – ничуть не заботясь, что «они» его прекрасно слышат, спросил у сестры Михаил.

– Я даже не знаю… – проговорила та.

– Мы больше не будем, – свирепо зыркнув на сидящую рядом с ним парочку, сказал двуединый. – Даю вам слово. За доставленные неудобства я заплачу отдельно. Верите?

* * *

Как говорится, нет худа без добра. Как ни опасен, как ни чреват провалом был сам этот конфликт, зато после него все – кто надувшись, кто напрягшись, кто, как Медок, просто заснув, – до самого Мончегорска ехали молча.

Лишь миновав памятник покорителям Монче-тундры на въезде в город, Мария Мошкина сухо спросила:

– Вам куда?

Михаил возмущенно фыркнул: мол, еще спрашивает, где высажу – туда и приехали, но все же вслух ничего не сказал, и Ломон ответил девушке:

– Металлургов, тридцать девять, если не сложно. Так бы можно и где угодно, но у нас нет с собой денег, так что я поднимусь домой и вынесу.

– Не нужны мне ваши деньги! – возмущенно отреагировал Михаил. – Так что где угодно вам и будет.

Однако высадил он сталкеров, не сказав больше ни слова, на площади Революции, сразу за серым, с вертикальными рядами узких окон, зданием городской администрации. Собственно, тридцатый девятый дом, представляющий собой прямой угол со сквозным проездом возле «места сгиба», одной стороной выходил как раз на площадь, так что, по сути, привезли их прямо к дому.

«Спасибо», выбираясь из «Лады», сказали и Ломон, и Васюта, промолчали только все еще дующаяся Олюшка и бессловесный в принципе Медок, но в ответ кивнула лишь Мария, и двуединый в общем-то хорошо понимал недовольство брата с сестрой – сам бы он на их месте, весьма вероятно, высадил подозрительных «буйных» пассажиров сразу же, а еще скорее, и вовсе бы не стал подвозить такую странную компашку.

Впрочем, выйдя из машины и оглядевшись по сторонам, осица тут же дуться перестала. Увидела стоявший в центре площади памятник Ленину и ткнула на него пальцем:

– Это кто, ваш император?

– Не совсем, – поспешно ответил Васюта, – но почти. Точнее, он-то как раз как бы царя и сбросил. Не совсем он, но… Короче, долго объяснять. В общем, это Ленин. То есть на самом деле он как бы Ульянов, а Ленин – это вроде как прозвище.

– Ничего не поняла, – усмехнулась Олюшка, – но если ему такое погоняло дали, значит, ленился много. Потому, видать, «не совсем» и «как бы». Непонятно только, за что ему тогда памятник… – Но тут она, повернувшись, увидела над зданием администрации российский триколор и сменила тему: – О! Флаг такой же, как и у нас был. Раньше, до Помутнения еще, я не застала, только на картинках видела.