Двуединый

– Только попробуй! – потряс кулаком двуединый. – Я тебе такую садюшку тогда прочитаю – сразу наизусть выучишь. От зубов будет отскакивать! Вместе с зубами.

– Да ладно, и пошутить уже нельзя! – проворчал Васюта. – Дай лучше попить, а то у меня вода кончилась.

Ломон уже надел рюкзак, в котором лежала фляга, а потому лишь раздраженно буркнул:

– Потерпишь. Сядем в машину – там попьешь.

– Тебе что, воды жалко? – вступилась за любимого Олюшка.

– Мне не жалко, – сказал двуединый. – Но я только лямки затянул – и опять рюкзак снимать! А до трассы – двадцать метров. Сейчас дойдем, тачку словим – и пусть хоть запьется!

– Да у меня реально в горле пересохло, я сейчас хочу! – заупрямился Васюта. – Лень снимать рюкзак – повернись, я развяжу и достану флягу.

– Любовь что, из всех таких упрямых баранов делает? – огрызнулся Ломон, но все же повернулся спиной к Васюте.

Тот развязал горловину рюкзака, сунул внутрь руку – и… пропал.

– Вася, ты где?.. – растерянно заморгала Олюшка.

– Я т-тут, но… – тихим, дрожащим голосом начал отвечать Васюта, а потом замолчал и всхлипнул.

– Что там с ним? – обернулся двуединый.

Увидев рядом с собой только Медка и Олюшку, он завертел головой, но тут снова услышал рядом судорожный всхлип и очень испуганный голос Васюты:

– Я п-почему-то н-ничего не вижу…

Ломон сразу все понял. И рассвирепел так, что, если бы видел, куда бить, вмазал бы точно.

– Ты опять?! – взревел он. – Второй раз на те же грабли?! Вот ничему же дураки не учатся!

Тут поняла все и Олюшка. И набросилась с кулаками на самого двуединого:

– Прекрати орать на Васю! Это не он дурак, а ты! Только круглый идиот будет сваливать в рюкзак «незряш» вместе с другими вещами! Такие гостинцы нужно отдельно от всего другого хранить!

– Ну, раз ты среди нас самая умная, скажи, что нам теперь делать?

Негромко залаял Медок, и двуединый, уже остывая, поправился с кривой улыбкой на губах:

– Прости, дружище, самый умный среди нас, разумеется, ты, но мы, идиоты, даже понять теперь тебя не можем.

– Да он то же самое тебе хочет сказать, что и я бы сказала, – фыркнула осица. – Делать теперь, кроме как ждать, ничего не получится. Или ты хочешь ловить свою тачку, когда я целуюсь с невидимкой?

– Не хочу. Тогда нас другая тачка заберет, а Васюта следом почапает – его ведь не увидят… Погодите-ка! – пришло вдруг Ломону в голову. – А чего мы, собственно, будем ждать? Идти ведь Васюта может! Вот и пусть идет. За час, или сколько он там будет назад проявляться, мы километров пять-шесть оттопаем, вдоль дороги-то. Чего зря время терять?

– Но я же ничего не вижу! – трагически воскликнул Васюта.

– Но у тебя же есть я, – ласково проворковала Олюшка. – Я возьму тебя под ручку, и мы пойдем-пойдем-пойдем…

– С тобой готов хоть куда, – уже совсем другим, бодрым тоном заявил Васюта.

– А можно я тоже садюшку расскажу? – хохотнул Ломон и зачитал, не дожидаясь согласия:

Ольга под ручку Васюту взяла
И под колеса его привела.
Взвизгнула машина тормозами,
Но слишком поздно – приветики маме!

– Это не стихи, а издевательство! – возмутился Васюта. – С размерами полная каша! Начало в одном ритмическом рисунке, окончание в другом!.. Да что я говорю – в конце вообще нет никакого ритма! Ломон, прости, но стихи – это не твое.

– А еще раз меня Ольгой назовешь, – набычилась осица, – приветики твоей маме будут.

* * *

Однако шли они по ровной обочине трассы и впрямь довольно споро. Впереди бежал Медок, за ним шагала Олюшка, странно для посторонних глаз согнув в локте левую руку, поддерживая таким образом ослепшего и невидимого Васюту, а замыкал процессию Ломон. Видеть проезжающие автомобили – в основном с кодом региона 51 на номерах – было для него несказанно отрадно, ведь, несмотря ни на что, он все же до этого немного сомневался, что вернулся в родной мир.

Васюта на сей раз оставался невидимым дольше, чем в первый, так что прошли они, наверное, даже не пять-шесть, а все семь-восемь километров. Как бы то ни было, когда рядом с Олюшкой стало формироваться в воздухе вытянутое кверху полупрозрачное пятно, впереди справа показался дорожный указатель, сообщающий о повороте на Полярные Зори.

– Быстро уходим с дороги! – крикнул двуединый. – Прячемся за кусты!

– Ты так испугался Полярных Зорь? – удивленно обернулась к нему осица.

– Я испугался, что сейчас кто-нибудь увидит из машины, как из ничего вылезает твоя любовь!

– Я бы попросил!.. – возмущенно воскликнул и впрямь уже частично «вылезший» на свет божий Васюта, но все наконец понявшая Олюшка уже потащила его к придорожным кустам.

Восстановление зримого облика прошло достаточно быстро и без неожиданностей, а «пришедший в себя» Васюта выглядел после этого даже более бодрым, чем был изначально. Без сомнения, так на него подействовала поддержка любимой – как в прямом, так и в переносном смысле.

– Вот! – замахал он руками, когда все четверо путников, включая Медка, снова выбрались на обочину трассы. – Вот поворот на Полярные Зори! Я же говорил!