Двуглавый. Книга первая

— Как и ты мои, — примирительно ответил я. — И мог бы заметить, кстати, что не настолько это легко. Я, например, почти ничего из того, о чём ты сейчас думаешь, просто не понимаю. Так что давай уж, рассказывай.

— А стоит ли? — задался тёзка риторическим вопросом. — Раз ты не понимаешь, так оно, может, и к лучшему? Да и не настолько это важно…

— Стоит, — нажал я. — Во-первых, ты всё равно будешь о том думать, тогда и я узнаю. Во-вторых, ты, конечно, лучше меня разбираешься в вашей жизни, но в жизни как таковой лучше разбираюсь всё-таки я. Просто потому что жизненного опыта у меня больше, а, уж поверь мне, большая его часть и здесь пригодится. И для нашей с тобой задачи лучше будет, если твоими познаниями ты поделишься со мной скорее и как можно в большем объёме.

— Нашей задачи? — недоумённо переспросил он. — Это какой же?

— А что, наше с тобой выживание в твоём молодом здоровом теле на такое звание не тянет? — искренне удивился я. — Стрелял-то тот урод на дороге в тебя, и стрелял умышленно. И что, друг мой, из того следует?

— Что же? — не сообразил тёзка.

— Что будет и повторная попытка убить. И заметь, не только тебя убить, но и меня добить окончательно. Может, кстати, и не одна. А я, как ты понимаешь, ну о-о-очень хочу этого избежать. Жить только в виде второго сознания в чужом теле один хрен лучше, чем не жить вообще. Или у тебя на этот счёт иное мнение?

— Похоже, ты прав, — со свойственным ему благоразумием признал тёзка. — Но это в том лишь случае, если убить и правда пытались меня.

— Вообще-то ты сам говорил, что стрелял он в тебя, — напомнил я. — Да и всё случившееся это подтверждает.

— Каким же образом? — затребовал тёзка разъяснений. Ну, такого добра для хорошего человека не жалко…

— Ну, смотри сам, — принялся я ему разжёвывать. — Ты ехал в Москву, он из Москвы. Так?

— Так, — согласился Виктор.

— Значит, двигался наперехват, — пояснил я. — Опознал этот козёл, скорее всего, твою машину, она у тебя приметная, да и номер он наверняка знал. Я так понимаю, он собирался завалить тебя именно на дороге подальше от Москвы, чтобы нашли не сразу и у него было время скрыться. Может, кстати, и тело планировал спрятать или вообще сжечь с машиной вместе.

Тёзку передёрнуло. Хорошо так передёрнуло, и страх его я очень даже явственно почувствовал.

— Но это, дорогой мой, ещё не всё, — принялся я дожимать товарища. — Я, видишь ли, точно знаю, что там, в моём мире, меня никто убивать не собирался. Не за что потому как.

— А меня, по-твоему, есть за что⁈ — тёзка от души возмутился.

— Получается, что есть, — не стал я щадить дворянина Елисеева и вывалил на него итоги своих ночных размышлений. — И меня, сказать по правде, очень печалит, что ты не можешь этого вспомнить, — добавил я. — Смог бы — нам с тобой было бы намного легче. Есть, конечно, возможность, что тебя с кем-то перепутали, но я бы на такое надеяться не стал. Речь о нашей с тобой жизни идёт, и перестраховаться тут куда лучше, чем недобдеть.

— Не поспоришь, — вздохнул тёзка. Вздохнул, что меня обнадёжило, не сразу, хорошо подумал предварительно. Приятно всё-таки иметь дело с умными людьми, хорошо бы, в данном случае оказалось ещё и полезно. — Но всё равно, ничего похожего я припомнить не могу.

— Вспоминай, дорогой, вспоминай, — наседал я. — Не сейчас, так завтра, послезавтра или ещё когда, но лучше бы поскорее. В идеале — раньше, чем случится вторая попытка нас с тобой прикончить.

— И когда, по-твоему, она случится? — встревожился тёзка.

— Когда до заказчика дойдёт известие о провале первой, — ну да, никакой особой конкретики мой ответ не содержал, но откуда ж её сейчас взять? — Плюс какое-то время на подготовку второго захода, — добавил я в том же духе.

Тёзка замолчал, погрузившись в раздумья, явно невесёлые.

— Я так и так в Покров на лето вернуться собираюсь, — наконец выдал он. — Значит, надо тут в Москве поскорее дела закончить и уезжать. Там, думаю, спокойнее будет…

Пришла моя очередь задуматься. В принципе, ничего плохого я в этом тёзкином плане не увидел. Да, просто, примитивно, я бы даже сказал, но в маленьком городе, где тёзкина семья наверняка не из последних, убийцам будет действовать уж всяко сложнее. Так что вполне себе может и сработать…

— Ну и хватит пока о грустном, — я решил вернуться к тому, с чего начал. — Так о чём там ты умолчал?

[1] У Виктора Михайловича глаз-алмаз:) 1 чарка = 123 г

[2] Манифестом 5 апреля 1797 года Павел I ограничил работу помещичьих и государственных крестьян на господина (барщину) тремя днями в неделю и запретил привлекать крестьян к работе по воскресеньям. Самое же главное — царь разрешил крестьянам жаловаться властям на помещиков, не исполнявших это повеление