Двуглавый орел

Мы, эскадрилья 19Ф, поняли это однажды утром в середине сентября, сразу после завтрака. Проснувшись, мы обнаружили, что палатки дико хлопают, а воющий ветер дует в долину с Сельва-ди-Тернова. Но метеорологи из штаба армии предупредили нас накануне вечером, так что всё было надёжно закреплено, а аэропланы откатили в укрытия. Досадно, что в день с такой прекрасной видимостью нельзя летать, но так уж обстояли дела — человек предполагает, Бог располагает.

Я пробрался сквозь бурю по лётному полю, придерживая одной рукой полу куртки, другой — фуражку, чтобы попасть в раздуваемую ветром палатку-столовую. Завтрак, привычно скудный, состоял из эрзац-кофе и "военного" хлеба, можно только задаваться вопросом, сколько же в нем на этот раз опилок.

Я прочёл в "Вестнике Триеста", что Западный фронт решительно противостоит мощным британским атакам — то, что вы называете сражением на Сомме, а мы— сражением при Анкре. После завтрака мы с Мейерхофером отправились в мастерские, проверить наш "Ганза Бранденбургер" - "Зоську", вчера вечером прибывшую из ремонта.

Мы вышли из палатки в бушующий шквал, и тут Мейерхофер остановился, вслушиваясь, и поднёс руку к уху.

— Что такое? — крикнул я, чтобы он услышал сквозь ветер.

— Странное дело, — ответил он, — я мог бы поклясться, что слышал шум моторов. Не может быть, при таком-то ветре. Ты слышишь, что-нибудь, Прохазка?

Я прислушался. В самом деле, через шквалы боры я смог теперь расслышать работающие двигатели аэропланов, и не один или два, а очень много.

— Смотри! — крикнул он, показывая вниз, в долину, в сторону Гёрца. — Не может этого быть — только не в такую погоду!

Там, высоко над долиной, вероятно, на высоте три или четыре тысячи метров, летела группа из восьми или девяти аэропланов.

Ясно было, что не наши. Большие бипланы с двухбалочными фюзеляжами и тремя двигателями — итальянские тяжёлые бомбардировщики "Капрони". На аэродром обрушились первые бомбы, вздымая фонтаны земли и камней, и мы нырнули в укрытие, в специально вырытые окопы.

Вокруг нашего лётного поля располагались зенитные пулемётные гнёзда, но они могли справиться только с низколетящими аэропланами. Они расстреливали в небо ленты патронов, совершенно безрезультатно. Мы выглянули наружу, рассматривая разрушения вокруг, и тут к нам в окоп спрыгнули двое — Поточник и Зверчковски, оба в лётной экипировке.

— Идём! — выкрикнул Поточник сквозь грохот, — давайте, поможете нам их догнать!

Мы вскарабкались наружу и побежали к укрытию, где с десяток солдат под визг ветра старались выкатить "Бранденбургер". Нам как-то удалось удержать и выровнять его, и фельдфебель Прокеш раскрутил пропеллер, а Поточник взобрался на место наблюдателя.

Двигатель взревел, мы все крикнули: "На удачу!", и аэроплан, на каждом крыле которого висело по пять-шесть человек, раскачиваясь как пьяный, двинулся через лётное поле, сначала вперёд, потом в сторону, снова вперёд, и его подхватил ветер. Не тут-то было — как только наземная команда отпустила крылья, жестокий порыв ветра попал под эту хрупкую штуковину снизу и опрокинул её набок.

И через мгновение аэроплан перевернулся и разбился, врезавшись в один из деревянных ангаров. Мы бросились туда и вытащили из-под обломков двух человек, испуганных, но к счастью, невредимых. Гул двигателей теперь постепенно затихал под ударами ветра — атакующие выполнили свою работу и повернули назад, к Триесту, домой. Мы безрадостно огляделись.

Погиб только один человек, но ангар вместе с единственным остававшимся "Ллойдом СII" был разрушен. На лётном поле, как напоминание нашего бессилия, всё ещё дымились усыпавшие его воронки от бомб. Всё это было чрезвычайно унизительно.

Однако, как гласит пословица, нет худа без добра. Одна бомба упала в конце ряда офицерских палаток и уничтожила ту, что стояла рядом с моей. Граммофон лейтенанта Суборича нашли невредимым, но осколок пробил коробку с пластинками.

К моей непередаваемой радости, среди потерь оказалась и пластинка "Спорт и только спорт". Теперь, когда Мицци Гюнтер больше не вопила, на лётное поле Капровидзы снизошла блаженная тишина. Я был почти готов написать письмо в Итальянский авиационный корпус и поблагодарить за предоставленную мне возможность сохранить рассудок.

Потом, когда с 17 сентября снова разгорелись военные действия — началось так называемое Седьмое сражение при Изонцо — пошли осенние дожди. И если бора — это первый из двух стихийных капризов области Карсо, то система стока воды — второй.