Двуявь

Подготовка шла полным ходом – колонна ещё не стронулась, но разбухала с каждой минутой, втягивая в себя прибывающих. Юра сверился с планшетом и выяснил, что универу в общем строю отведено место между химкомбинатом и авиаремонтным заводом.

Самохин с Тоней обогнули висящую над асфальтом грузовую платформу, на которой красовалась модель футуристического фотонного крейсера, а сбоку крепился транспарант: «Курсом Октября – к звёздам!» Крейсер был сработан на совесть – сверкали чашеобразные отражатели, хищно зияли дюзы; чувствовалось, что авиаремонтники, уставшие возиться с атмосферными «черепашками», оторвались по полной.

У остальных с наглядной агитацией было попроще и покондовее – Юра, вытянув шею, прочёл несколько плакатов: «Отстоим дело Ленина!», «Октябрь – знамя великих перемен и свершений!», «Линию партии и правительства будем вести последовательно и смело!», «Пусть крепнет…» Что именно должно крепнуть, осталось тайной – текст загородила подвижная инсталляция в виде серпа и молота.

Разнообразие вносил разве что залихватский, хоть и несколько пугающий лозунг над фалангой химкомбината – золотистые буквы на кумаче: «Химия – наше будущее!»

Из университета тоже пригнали летающую платформу, с которой сейчас раздавали флаги. Ещё на ней разместилась композиция в виде газетного разворота – скан передовицы из «Правды», увеличенный до гигантских размеров: на фото – марсианская терраформационная башня, рядом – колонки текста. Заголовок гласил: «Пуск состоялся в срок!», а ещё выше, над сканом, поблёскивал комментарий: «Одобряем, поддерживаем, гордимся!»

Обилие восклицательных знаков слегка оглушило Юру; он потряс головой и, отвлёкшись от плакатного творчества, стал разглядывать демонстрантов, топтавшихся по соседству. Вот две девицы в модных блестящих курточках переговариваются о чём-то своём, хихикая и стреляя глазами по сторонам. Вот помятый мужик за сорок морщится и отхлёбывает нарзан из бутылки – вчерашний вечер, похоже, прошёл ударно. Вот пожилой товарищ в очках и строгом пальто обводит строй ревизорским взглядом, а рядом трое парней-рабочих ржут, перечитывая химический лозунг. И ещё десятки, сотни, тысячи лиц – мужских и женских, радостных и не очень, румяных и бледных, бодрых и вялых от недосыпа, сосредоточенных и рассеянных, умных и глуповатых, торжественных и смешливых, сердитых и благодушных. И нет здесь ни пламенных борцов революции, ни чудо-богатырей – просто люди…

– Чего мы остановились? – спросила Тоня. – Пошли к своим. Кстати, по-моему, тут только первые курсы. Самых молодых припахали.

– Куда ты рвёшься? Хочешь, чтобы и нам какой-нибудь флаг всучили?

– Это тебе всучат, ты спортсмен, а я – изнеженное создание, меня пожалеют.

– Вот и ты меня пожалей. Погоди, позвоню ещё раз.

Он набрал номер и, услышав отклик Кирилла, спросил:

– Ты где? Не вижу тебя.

– Тут, с однокурсниками. А ты?

– Мы рядом с авиаремонтным, где звездолёт.

– А, ясно. Стойте там, сейчас подойду.

Выбравшись из толпы студентов, Кирилл вразвалку приблизился. Юра снова подумал, что вряд ли принял бы его за родича Риммы, если бы не знал подоплёку. Впрочем, сейчас это был третьестепенный вопрос.

– Привет ещё раз. Знакомься, это Тоня с филфака.

– Наслышан, – Кирилл подмигнул ей.

Она подозрительно посмотрела на Юру, но ничего уточнять не стала. Отпрыск Кузнецовых тем временем полез во внутренний карман куртки и аккуратно вытащил амулет – тот самый, со скрещёнными мечами.

Самохин почувствовал, как сердце пропустило удар.

Столько разговоров и бесплодных догадок было об этой штуке, столько людей погибло из-за неё (пусть и в другой реальности) – и вот она совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Сейчас он возьмёт её, и тогда…

– Ух ты! – воскликнула Тоня. – Не может быть! Юра, это ведь…

– Да, оно самое. Говорил же – тебе понравится. Можно?

– Не вопрос, – сказал Кирилл. – На, держи.

И Юра принял кругляш.

Он ожидал чего угодно – что на проспект обрушится смерч, а дома вокруг зашатаются; что раздвинутся тучи, и над городом зависнет линкор с «химерами»; что повеет болотным ветром из зазеркалья…

Но не произошло ничего, лишь одинокая капля дождя упала на руку с неба – первая за много недель.

Юра сообразил, что стоит столбом, не решаясь даже вздохнуть, и со свистом втянул ноябрьский воздух. Стало немного легче, но кровь по-прежнему стучала в висках, а во рту пересохло, как после стайерского забега.

Он провёл пальцами по рифлёному, чуть выпуклому щиту, прикоснулся к острию обоих клинков, ощупал рукояти и гарды. Перечитал латинскую надпись, обещавшую горе тем, кого победили в схватке. Металл потускнел от времени, но это его не портило – наоборот, казалось, что прошедшие годы аккумулировались, накопились в нём, наполнив угрюмой тяжестью.

Да, амулет никак не тянул на ювелирный шедевр, но, лёжа в ладони, давал ощущение отстранённо-холодной силы. Осталось только понять, как подобрать в этой силе ключ.

Тоня тоже смотрела во все глаза, но с явной опаской – даже подержать не просила. Кирилл поинтересовался:

– Ну как?

– Круто. Вот бы теперь ещё…