Двухголовая химера (СИ)

Вот только лицо моего врага вдруг перестало быть равнодушным. Готов поклясться, что всего на секунду, но я увидел в его жутких глазах испуг. И это было лучшее, что я видел за последние месяцы.

Натянутая улыбка снова скривила губы человека в сером, и он, покачав головой, сказал:

- Как несерьёзно. Я даже не ожидал. Браво.

- При следующей встрече удивлю тебя ещё больше, обещаю, - сообщил я с учтивой улыбкой.

Белоглазый улыбнулся ещё чуть шире, кивнул и исчез, как не бывало.

В камере напротив раздался тихий смешок.

- Круто ты с ним, - сказал парень. - Я бы на его месте испугался.

- Заткнись, - бросил я.

- Так держать.

Я не стал отвечать. Мне нужно было хорошенько обдумать всё случившееся.

Начиная с того, кто вообще этот белоглазый и откуда взялся. Кто такой Бессмертный. Откуда он знал, что человек в сером заявится через несколько мгновений у самой моей камеры. Почему белоглазый испугался его имени, хотя тот сидел прямо за его спиной. Он что, не знал, кого держат в подвластных ему казематах? А вот ещё интересный момент: архимаг спрашивал меня о Диссе, в то время как его хозяин (кем ещё он может быть?) заявил, что это он уничтожил Квисленд. Как это вышло?

Всё это никак не срасталось у меня в голове. Была только гора вопросов, под которой меня погребло. Как ни грустно, человек в сером оказался прав - у меня действительно недоставало информации. Зато одно я теперь знал точно: что белоглазый - мой враг, и я не смогу спокойно жить, пока не выполню данное ему обещание. Ох уж он мне ответит...

«Это всё лирика, - прервал я себя. - Можно ломать голову над необъяснимым, а можно заняться чем-то более полезным. Например, придумать план побега. Пора бы уже. Если белоглазый не соврал, времени у меня осталось не так уж много. Кир, Рэн и Арджин, судя по всему, успешно скрылись. Это значит, что они войдут в катакомбы примерно через двое суток. Хорошо, если палачи не явятся за мной раньше. Чего бы этакого придумать...»

Я погрузился в решение этой задачи и бился над ней несколько часов, пока усталость снова не подмяла меня под себя. Увы, ничего из того, что я придумал, не гарантировало успеха даже близко.

Наверное, именно поэтому забытье накрыло меня бархатной чернотой, в которой я словно бы задыхался, а над самым ухом звучал спокойный голос белоглазого, который произносил непрерывно, точно мантру:

«Ты уже сломлен».

*          *          *

Проснулся я от того, что Бессмертный в своей камере тихо пел какую-то песню. Слов было не слышно, улавливался лишь рваный, живой ритм, совсем не сочетавшийся с атмосферой казематов.

Я сел, стараясь сосредоточиться на том, что знаю об этом месте. Как ни странно, ужасный сон принёс мне если не отдых, то некую ясность в голове - мысли уже не так зависели от боли и меньше путались.

Итак, за всё время пребывания в камере я не слышал других узников, кроме себя и соседа. Если учесть, что Бессмертный оказался в камере непонятно как, то меня, скорее всего, попросту изолировали в этом крыле темницы. Спертый воздух нёс в себе сладковатый запах разложения, словно в одной из камер гнил труп. В отдалении иногда слышалась возня и крысиный писк. Выходило, что где-то неподалёку есть жилое помещение или склад.

Дальше, к моей боеспособности. Опухоль на лице уменьшилась, заплывший глаз чуть приоткрылся. Плечо по-прежнему болело, но вправить его самостоятельно я не мог. Браслеты с топазовым виртулитом перехватывали предплечья и держали крепко, так что протащить руки вперёд не представлялось возможным. Это очень бесило, поскольку за двое суток со стянутыми за спиной руками я почти перестал их чувствовать. Размять их как следует не представлялось возможным, и онемение в случае чего могло помешать мне драться.

Перспектива складывалась не очень, но кое-какие придумки у меня всё же имелись. Я вертел их так и эдак, стараясь использовать максимум из того, что имел. Так прошло несколько часов.

Дрожать от холода уже вошло в привычку. Очень хотелось есть, а ещё больше - пить, но никто не собирался переводить пищу на смертников, поэтому оставалось лишь облизывать пересохшие губы, слушая, как за одной из стен капает вода. Временами эти приглушённые всплески буквально сводили с ума, я пытался отвлечься, но мучимое жаждой тело не позволяло мыслям уходить в другое русло. В казематах было достаточно влажно, чтобы на холодных стенах оседали мутные капли; я попытался слизать их высохшим языком, но напиться, понятное дело, не смог.

Бессмертный большинство времени сидел тихо, не шевелясь, лишь изредка до меня доносились позвякивания цепей и вздохи, иногда он что-то бормотал или напевал. Он больше не пытался заговорить со мной и вообще вроде бы забыл о моем присутствии. Это сбивало меня с толку, ведь он наверняка знал меня, знал мои планы и вообще был не так прост, как мне показалось вначале. Чёрт знает почему, но мне стало казаться, будто он играет в моей жизни важную роль, а я по какому-то досадному упущению узнал об этом только сейчас.