Двухголовая химера

Энормис, едва придя в себя и узрев ту же картину, издал такой вопль, что пуэри захотел провалиться сквозь землю — настолько страшным и полным боли оказался этот не то хрип, не то вой. Один только этот крик, проникая в уши, обдирал душу до крови. Человек кричал так долго, насколько хватило дыхания, а потом в бессилии хватил по стылой земле кулаком и снова завыл — надрывно, сквозь зубы, другой рукой судорожно стискивая рукоять бесполезного меча.

Но погоревать ему, конечно, не дали.

Рядом просвистел ещё один магический снаряд, и чародей во мгновение ока переменился в лице. Выражение муки и отчаяния сменилось гневом, да таким, что человека стало не узнать. Глядя на него, пуэри понял, что сейчас произойдёт нечто такое, чего ему лучше не видеть — и не ошибся.

Презрев опасность, а скорее просто забыв о ней, Энормис вышел из-за повозки и воздух вокруг него затрещал — то ли от магии, то ли от ярости. Рэн хотел было остановить обезумевшего от горя человека, но лишь взглянув на него пристальнее понял, что остановить его сейчас не смогла бы даже смерть. Поэтому всё, что осталось охотнику — это идти следом за другом и пытаться прикрыть его спину.

Нападающие послали в выскочившего на открытое пространство человека несколько снарядов, но воспаленный мозг Энормиса, видимо, стал работать иначе — он разбивал заклятия, когда те не успели преодолеть даже половину пути.

Атака распалила чародея ещё больше: он снова заревел, и в этот раз в его голосе уже отчётливо прорезалось нечто нечеловеческое. Энормис полоснул себя по запястью, выпуская на волю непроницаемо-чёрный огонь из собственных жил, а в следующее мгновение атаковал сам.

Что это было за заклинание, Рэн не знал и знать не хотел. Над полем боя сгустилась тьма, набухающая, точно грозовая туча, но вместо капель в ней стали появляться воющие трещины, из которых прямо на линию атакующих полезли жуткие на вид твари — безглазые, безносые, с одним только круглым ртом в полголовы. Вряд ли хоть кто-то из живущих мог сказать, из каких глубины Эфира они явились.

Люди в красном попытались было отбиваться, но куда там! Шесть голодных демонов глотали направленные в них заклинания, как конфетки, а подойдя вплотную, устроили резню. Они рвали людей на части, жадно ловили брызги крови, откусывали руки и головы, но как только жертва умирала, сразу теряли к ней интерес. Их интересовали только живые.

И даже этого Энормису показалось мало, потому что он, перетянув разрезанную руку лоскутом одежды, сам присоединился к бойне. Рэн, не в силах оставаться в стороне, вонзил ногти в ладони и вызвал альтера, который быстрой тенью метнулся в дерущуюся толпу, чтобы помочь победить чародеев в красном.

Оставшиеся нападающие, даже несмотря на такую страшную атаку, сумели отпрянуть и перегруппироваться, и обнажили клинки. Им удалось убить двух чудовищ, прежде чем до них добрался главный, жаждущий мести монстр, который ещё пару минут назад был человеком.

На пару с альтером Рэна он врубился в кучку теперь уже защищающихся чародеев. Когда их осталось четверо, они дрогнули и побросали оружие.

Двое с криками бросились прочь. Их быстро догнали и заживо обглодали демоны.

Один упал на колени и начал причитать на непонятном языке.

Последний остался на ногах, но высоко поднял руки — решил сдаться.

Пуэри отозвал альтера, так как не хотел убивать безоружных. Но Энормису было плевать. Он так и не остановился до тех пор, пока не истребил врагов всех до единого, с особой яростью втаптывая тела убитых в землю.

Лишь когда голова последнего мага, с уродливо разинутым ртом и выкаченными из орбит глазами, упала к его ногам, Энормис опустил руки и выронил меч. Оставшиеся демоны обступили его, обнюхали, но отчего-то не тронули — ушли обратно в Эфир. Чародея сильно качнуло из стороны в сторону, и он упал бы прямо среди им же нарубленных тел, если бы не подоспевший пуэри, который подхватил и аккуратно уложил человека на окровавленный снег.

Бой закончился всеобщим поражением.

Рэн не видел лица, но чувствовал, как крупной дрожью колотит его друга, и изо всех сил боролся с потрясением. У него в ушах до сих пор стоял тот вопль, который испустил Энормис, когда понял, что Лина погибла во взрыве. И то, что было позже, этот самоубийственный прорыв — пуэри пытался поставить себя на место друга и не мог. Не мог себе представить такого отчаяния.

А ведь он думал, что нет ничего хуже, чем то, что пережил последний оставшийся в живых пуэри. Что ничто не может быть страшнее, чем утрата целого мира. Но теперь смотрел на своего друга и сомневался: а вдруг может? Конечно, трудно сравнивать, ведь люди и пуэри устроены по-разному, и реакции у них в корне отличаются, но этот крик… Рэн понимал его. Это концентрированная боль, которая затапливает разум, перехлёстывает через все края. Да, Рэн понимал. Просто не способен был испытать такое. А Энормис — мог. И для пуэри этот факт сделал непостижимую человеческую природу чуточку понятнее.

Позади раздался чей-то голос, и Рэн далеко не сразу понял, что говорил Кир.

— Что? — ошеломлённо переспросил он, оборачиваясь к гному.