Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним

Два храбрых воина, два быстрые орла
Которых  в юности  созрели уж дела,
которыми   враги   средь Финских вод попраны,
Которых мужеству дивились Океаны,
Переходя    через   мост  в Неве  кончают век.
О странная судьба  о бренный  человек!
Чего  не  отняли  ни степи,   ни пучины,
Ни гор крутых верхи, ни страшные стремнины,
Ни    звери   лютые,   ни сам свирепый враг.
To отнял все один…..неосторожный шаг!

А. Ш.

Глава I

Вступление мое в Российско-Американскую компанию. Отъезд из Петербурга. Прибытие в Охотск.

Приступая к описанию путешествия моего, почитаю за нужное предуведомить читателя как о состоянии: моем, так и о причинах, побудивших меня к сему предприятию. В 1795-м году определен я в Морской Кадетский Корпус, в коем пробыл три года, быв между тем послан в Англию и имел случай видеть Данию и Швецию. В 798-м году произведен в Офицеры и оставлен в пом же Корпусе, a в 799-м был послан на флот, отвозившем десант в Голландию и зимовал в Эдинбурге. В 1801-м году перешел из Корпуса во флот и жил в Петербурге.

1802 год. Апрель.

В один день, как я с месяц уже Апрель. был болен, приходит ко мне Лейтенант Хвостов и сказывает, что он отправляется в Америку. На вопрос мой, каким образом сие случилось, узнал я от него, что он вступил в Российско — Американскую кампанию, удостоенную Высочайшего ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА покровительства, должен был ехать через всю Сибирь до Охотска, сесть там на судно кампании и отплыть в Американские её заведения. Он уведомил меня также, что если и другой кто пожелает предпринять сие путешествие, то кампания охотно его примет. Сей случай возобновил всегдашнюю страсть мою к путешествиям, так что я в туже минуту решился ехать в Америку, и тот же час пошел объявить мое желание Господину Резанову, бывшему главным участником в делах кампания. Дело сие не трудно было сладить. По Именному ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА указу позволено было морским Офицерам, кто пожелает, не выходя из флотской службы и получая половинное жалованье, вступать в Российско-Американскую кампанию. Co стороны же Господина Резанова и Директоров кампании соглашение в рассуждении условни, не имело ни каких затруднений; ибо главное наше требование состояло в том, чтоб скорее быть отправленным. Желание видеть столь отдаленные края, побывать на морях и в странах мало известных и редко посещаемых, не позволяло нам много размышлять о собственных своих выгодах.

Приготовив таким образом самые нужные только вещи к путешествию, долженствующему быть столь продолжительным, в 11-ть часов ночи выехали мы из Петербурга, в провожании всех своих приятелей. За рогаткою простились с ними; сели на перекладную телегу, ударили по лошадям и поскакали….в Америку. Я не могу точно описать тогдашнего беспорядка мыслей моих. Покуда суетливость и сборы в дорогу занимали меня, по тех пор приятная о путешествии мысль казалось ни чем другим не была разрушаема но когда остались мы двое в кибитке, когда наступившее молчание не препятствовало предаваться различным мыслям, и стремление колес напоминало нам, что и путь сей уже начался; тогда сердце мое стеснилось, радости исчезли, и в душе моей происходили сильные волнения. С одной стороны меня огорчало, что я прощаюсь с друзьями своими, прощаюсь на весьма долгое может быть время, иду туда, где лишен буду всех удовольствий и удобств жизни, иду не сказавшись родным, кои конечно огорчены будут сим моим предприятием — тысяча других сим подобных мыслей расстраивали мою голову и удручали сердце мое печалью. С другой стороны воображение совершить столь далекий путь, увидеть много не обыкновенных вещей, побывать в местах, в которых редкому быть случится; приобрести новые познания и может быть сделать себе в мореплавателях некоторое имя все сие возбуждало во мне любопытство и льстило моему честолюбию. Я уже наперед представлял себе то чрезвычайное удовольствие, когда по окончании столь трудного путешествия возвращусь назад, увижу Апрель. опять родных своих, друзей, и буду рассказывать им случившиеся со мною приключения, как проводи я время, и как странствовал по безвестным морям и остовам, обитая с дикими людьми и зверями. Пройденные труды вспоминаются с приятностью. Я был уверен, что после всех претерпений, удовольствия сделаются живее, что все будет играть в глазах моих, словом сказал: я думал, что после сего путешествия потекут для меня дни златого века, и печали ни когда не помрачал уже моего счастья. Сии мечтания по переменно наполняли мою голову, так что я иногда смеялся, иногда плакал, и в таком состоянии духа до ехал до Ижоры.