Двуликие. Ведьмино пламя

Элейн не размышляла ни секунды.

Вскочить, обернуться, вскинуть левую ладонь… Выпустить на свободу Силу…

Лерой крутанул перед собой трость, образуя невидимый щит. Отбил заклятье, как теннисный мячик, – да так, что Элейн едва успела отскочить. Улыбнулся.

– Неплохо, неплохо, миледи! Но чтобы одолеть меня, тебе надо ещё кое-что подучить.

Похвала была приятной. Однако лицо Элейн осталось вызывающе надменным.

Она уселась обратно, отвернувшись от Лероя, и спросила, не оборачиваясь:

– Зачем пришёл? Я не звала тебя.

– И правда. Не звала, – не смутился демон, подходя ближе. Пригладил серебро волос, небрежно опёрся ладонью о стол, на котором лежала книга. – Но Карающие только что отыскали их. И я подумал, что тебе это будет интересно…

Пламя свечей враз окрасилось фиолетовым. Лицо Элейн потемнело.

– И что же? Папочка уже проливает над ненаглядной дочуркой слёзы? – сквозь зубы осведомилась Элейн.

Лерой хихикнул, словно девчонка.

– Вовсе нет, моя милая леди. Хватит моим Карающим играть в службу доставки.

Уголки рта Элейн поползли вверх.

– Что, кадык так и болит?

– Болит, моя сердобольная леди, – уже в голос хохотнул Лерой и элегантно поклонился.

Но Элейн почти сразу перестала улыбаться. Брови её сошлись.

– Всё это славно, Лерой. Но барон и без этого снарядит кого-нибудь на поиски… Да и тебе вновь не поздоровится, если он всё узнает.

Ладонь с Печатью безотчётно стиснулась в кулак. Элейн ударила по хрупким страницам открытого фолианта.

– Как же я её ненавижу! – вдруг прошипела она. – Эта добренькая, упёртая святоша с её аллергией на магию… С её замашками на благородство и чёртовым альтруизмом… Как бы я хотела, чтобы она умерла! Как бы я хотела, чтобы она отправилась в преисподнюю!..

Элейн замолчала, яростным взором глядя перед собой, но ничего не видя.

Пахнуло сладкой лавандой, и над ухом раздался шёпот:

– А ведь ты можешь отправить её туда…

Элейн отстранилась, недоверчиво глянула в разноцветные – медово-жёлтый и аквамариновый – глаза.

– Ты шутишь. Да?

– Отнюдь. Стоит тебе захотеть – и Дайана будет мертва.

– Нет! – возразила Элейн. – Я знаю, что такое Раздвоение. Умрёт она – умру и я!

– Умрёшь, – спокойно согласился Лерой. И вытащил из кармана потрёпанный томик. – Если не прочтёшь эту книгу.

Чёрная кожа, треугольники серебра…

Элейн чуть не задохнулась.

– «Книга Джеймса»?

– Почти, но не она. Возьми её, согрей теплом своих ладоней, леди…

Элейн послушалась. И буквы, словно продавленные с той стороны обложки, стали меняться.

– Книга… книга…

– …Элейн, – довольно договорил Лерой.

– Но она была утеряна! – подняла на него взгляд Элейн. – Барон сам так сказал!

– Утеряна, забыта, снова найдена… Какая разница? – Лерой отодвинулся от неё. Сытым, ленивым зверем прошёлся по комнате. – Наш дорогой барон не знает, что эта книга, полная колдовства, может являться тому, кому пожелает. И помогать тому, кому пожелает…

Элейн облизала губы, раскрыла первый попавшийся разворот.

Два воина, две фигуры…

– Чёрная и белая. Свет и Тьма, – сказал Лерой, опять появляясь рядом. – Поединок… Немного колдовства… И Дайана…

Губы Элейн дрогнули. Расплылись в сумасшедшей улыбке.

– …мертва, – шепнул Лерой.

«Мертва!»

– Барон не найдёт её. И никогда ничего не узнает.

Элейн кивнула. Ноздри её трепетали от еле сдерживаемого возбуждения.

– А пока… – медленно произнесла она. Подкинула в ладони каменный сегмент.

Вспышка, гул… Аметистовое пламя.

– …можешь сказать ему, что первая Печать готова.

Глава 38. Никогда не доверяйте незнакомцам

Дом был неказистым, одноэтажным и скособоченным. Зато с верандой и густым слоем изумрудного мха на крыше.

– По-моему… здесь, – негромко сказал Дориан, сворачивая карту.

Налетел ветер, и над крыльцом качнулись подвески: крохотные серебряные колокольчики и ловец духов с хвостом из цветастых пёрышек.

Дверь без единой таблички была не заперта. Дориан шагнул в дом первым и огляделся.

Внутри было просторней, чем казалось снаружи. Правда, это впечатление всё равно портили всевозможные ящички, сундуки и полки, заваленные странными предметами. От этого изобилия грозили заболеть глаза: тут были и бронзовые чаши, полные серебристого песка, и книги всех форм и расцветок, и чудные изделия из воронёной стали, похожие на оторванные от роботов конечности… Ну прямо какой-то блошиный рынок!

А под потолком висела проволочная клетка с рубиновоглазой, механической канарейкой. Увидев посетителей, она придушенно пискнула – и за прилавком, что виднелся вдалеке, выросла невысокая фигурка.

– Добро пожаловать к Барахольщику, господа!..

Низенький, как пенёк, с лицом, что вызывало в памяти сушёные абрикосы, Барахольщик выглядел бесконечно старым, однако, не утратившим ни ястребиной цепкости взгляда, ни удивительной подвижности. На голове его красовались два дырявых цилиндра, надетые друг на друга, а объёмистый живот прикрывал кожаный фартук, поверх которого лежала заплетённая в косу, длинная, словно у гнома, борода.