Двуликий Берия

Ту же самую проблему совмещения эрудиции, смекалки и управленческого гения Лаврентия Павловича с его палаческими делами вот уже полвека пытаются решить историки и публицисты. Мешает им в ее решении глубоко укоренившееся представление о несовместимости гения и злодейства. Ну не может палач тонко ценить искусство или быть хорошим администратором! Жизнь и судьба Берии служит еще одним опровержением этой плоской истины. А заодно доказывает, что самое опасное для палача время — это когда он собирается отказаться от палаческого ремесла и сделать жизнь в стране хоть чуточку лучше.

А вот в постели Лаврентий Павлович отнюдь не проявил себя сексуальным гигантом. Нина Васильевна вспоминает: «…Жадные, нетерпеливые поцелуи, прикосновения к моему телу сильных горячих рук.

Все поплыло в моих глазах, комната наполнилась туманом, я, сжавшись в бесчувственный комок, казалось, вот-вот потеряю сознание. Я полностью находилась во власти человека, к которому попала в западню.

Когда страсти Лаврентия Павловича улеглись, — а произошло это достаточно скоро, — он собрался уходить.

Я, возможно несколько бестактно, спросила:

— А где же ваша жена?

— Мы не живем вместе, — после некоторой паузы последовал ответ; в голосе Берии послышалась жесткость.

И он сказал мне, что находится в официальном разводе со своей женой (тут Лаврентий Павлович приврал. Но, похоже, в качестве одного из вариантов у него был припасен развод с Ниной Теймуразовной и женитьба на Нине Васильевне — на последнюю он, видно, запал крепко. — Б. С.)…

— Вы обе Нины, — сказал Берия, — обе красивые. И одинаково холодные по темпераменту. Да, красота бывает обманчива… У нас имя Нины — святое. Была такая правительница святая Нина, просветительница Грузии, мужественная женщина, воин».

Вскоре серьезность намерений Лаврентия Павловича в отношении Алексеевой ей самой подтвердил адъютант Берии Рафаэль Семенович Саркисов, в чью обязанность входило поставлять шефу женщин: «Не отказывайтесь от встреч с Лаврентием Павловичем. У него тоже есть знакомые женщины, но он отдает предпочтение вам. А Лаврентий Павлович личность. И большая личность! Вы ему нравитесь, он ждет вас. Не советую вам огорчать такого человека. Он много работает. Вы ему украсите жизнь и будете всем обеспечены».

Замечу, что тогда, в 1952-м, Лаврентий Павлович был действительно большой личностью. В том смысле, что весил значительно больше центнера. Тут надо оговориться, что вес Берия набрал только в последние годы войны и в послевоенные годы. До этого, судя по фотографиям, он особой полнотой не отличался. Вероятно, потому, что его жизнь до приезда в Москву была достаточно аскетической. Лишь потом кремлевские пайки и пакеты позволили новому шефу НКВД с избытком удовлетворить свою страсть к чревоугодию.

Но по части секса Берия не вызывал у Алексеевой энтузиазма: «Может быть, раньше, в молодости или с другими женщинами он был не такой. А со мной… Обыкновенный мужчина, надо добавить, пожилого возраста. Ему это еще было нужно и для самоутверждения.

Притом Лаврентий Павлович был опрятен, чист, на нем всегда было свежее белье. Он никогда не снимал ночную рубашку, возможно, стесняясь показать мне свое уже немолодое тело. И простыни, и наволочки на постели каждый раз были свежими, накрахмаленными. И по утрам меня ждала ароматная горячая ванна… Лаврентий Павлович хотел видеть во мне не только любовницу, а еще кого-то…

Но самое главное для меня — мы были несовместимы. И даже не в физическом смысле. Между нами стоял Ребров, загубленный в застенках НКВД (теперь я утвердилась в этом), между нами была вся моя личная жизнь, и центр ее — мой любимый Дмитрий Алексеев…»

Между прочим, Берия мог оставаться в рубашке во время сексуального акта еще и по другой причине. По наиболее консервативной восточной традиции, распространенной среди грузинских крестьян, супруги во время занятий сексом не должны видеть тела друг друга. Если причина заключалась в этом, то по части разнообразия сексуальных игр Берия наверняка уступал не только легендарному Дон Жуану, но и вполне реальному Ягоде, одному из своих предшественников на посту главы НКВД, у которого при обыске был обнаружен целый арсенал подсобных любовных средств.