Двуликий Берия

А вот начиная с 14 августа никаких неудобных фамилий Берия уже не называл и никаких оригинальных данных, находящихся за пределами протоколов допросов других лиц, не сообщал. Кроме того, в отличие от первых допросов, следствие больше не касается темы политических реформ, затеянных Берией после смерти Сталина. Тут очень трудно было бы придумать какие-то стандартные ответы со стороны подследственного. Да и какие-либо подробности можно было бы получить только от членов Президиума ЦК, которых следователи в качестве свидетелей не допрашивали. В принципе для того, чтобы оформить протоколы допросов после 7 августа, присутствие самого Берии не требовалось. Скорее всего, Берия мог быть расстрелян между 7 и 14 августа, между 12 и 14 августа, из-за опасений, что на суде он может сообщить компрометирующие данные на членов Президиума ЦК КПСС или близких к ним лиц. Но, боюсь, окончательно доказать или опровергнуть эту гипотезу не удастся никогда.

Между прочим, в отличие от Берии, в показаниях других обвиняемых конкретные и более или менее уникальные детали присутствуют до самого конца следствия. Так, например, В.Н. Меркулов на допросе 1 октября 1953 года показал: «ВОПРОС: Вам фамилия Белахов известна?

ОТВЕТ: Фамилию Белахов я припоминаю. Он работал в парфюмерной промышленности или имел какое-то отношение к этой промышленности. Он арестовывался НКВД СССР, кажется, еще до войны, по его делу велось следствие. Белахов в числе других лиц проходил по разработке, которая, кажется, носила название «Змеиное гнездо» или «Змеиный клубок». Разработкой, а затем и следствием по этому делу руководил Кобулов, который получал по этому делу указания непосредственно от Берия».

Здесь Всеволод Николаевич сообщает такую уникальную деталь, как название разработки или операции, в рамках которой был арестован Белахов. Это название было известно только ему и еще узкому кругу лиц и в показаниях свидетелей, зачитанных на допросе, не фигурирует.

Характерно также, что в записке Руденко в Президиум ЦК от 27 ноября 1953 года об ознакомлении Берии и других обвиняемых 25–26 ноября по его делу с материалами следствия сообщалось, что лишь «Меркуловым, Гоглидзе, Мешиком и Влодзимирским были заявлены некоторые несущественные ходатайства о производстве дополнительных следственных действий (о допросе свидетелей, могущих характеризовать обвиняемых по прежней работе, об изменении квалификации их преступлений со статей Уголовного кодекса, карающих контрреволюционные преступления, на статьи о должностных преступлениях и некоторые другие)». Как-то не верится, что Лаврентий Павлович не воспользовался этой последней попыткой затянуть следствие и судебный процесс. Скорее всего, его к этому времени уже не было в живых.

Против версии убийства Берии до суда есть как будто одно возражение. Маленков, Каганович и Молотов, когда в июле 1957 года на пленуме их клеймили Хрущев и его сторонники, так и не рискнули рассказать товарищам по партии о причастности того же Хрущева или Микояна к массовым репрессиям. Однако тут имелось принципиальное различие между положением Берии и членов «антипартийной группы». Хрущев рассказал на XXII съезде КПСС, что когда противники Хрущева поняли, что их дело проиграно, то Каганович позвонил ему, Хрущеву, и попросил не делать с ними того, что сделал бы Сталин. Никита Сергеевич успокоил Лазаря Моисеевича: «Ты меня не за того принимаешь!» Но, надо думать, дал понять Кагановичу и другим членам антипартийной группы, чтобы они не были слишком разговорчивы на пленуме, иначе ему придется вспомнить опыт Иосифа Виссарионовича. Тем не менее Молотов, Маленков и Каганович на пленум пришли как свободные люди, не под конвоем, и это вселяло в них надежду, что если не будут слишком уж клеймить Никиту Сергеевича и вспоминать неприятные для него эпизоды из прошлого, то их не только не расстреляют, но даже не посадят. А вот арестованного Берию даже на пленум не привезли, и иллюзий, что ему сохранят жизнь, к концу следствия у Берии не должно было остаться. Да, вероятно, таких иллюзий не было уже и в первые дни после ареста. А человек, которому нечего терять, на суде мог сказать столько гадостей про «дорогих товарищей» по Президиуму ЦК, что выпускать его на суд было опасно. Но и расстреливать без суда было не очень удобно.

Наиболее вероятной мне кажется такая версия смерти Берии. Лаврентия Павловича застрелили в бункере штаба Московского военного округа между 7 и 14 августа 1953 года без какого-либо приговора суда, при том, что следствие над его подельниками еще продолжалось. И не случайно протокол о расстреле подписали те, кто вел следствие, — прокурор СССР Р.А. Руденко и генерал армии К.С. Москаленко. Застрелил же Берию генерал Павел Федорович Батицкий.