Двуликий Янус. Спорт как социальный феномен. Сущность и онтологические основания

Обратимся к первой рукописи, где Маркс, в частности, рассматривает экономическо-философское содержание форм частной собственности и отчужденного труда. Следуем за рассуждением Маркса. Между капиталом и землевладением – двумя формами частной собственности или двумя видами общественной власти – существует жестокая конкуренция, которая в конце концов приводит к победе капитала. Между тем эти конкурирующие виды власти выступают в монолитном единстве как единая сила, целостная отчуждённая власть, противостоящая труженику. Господство частной собственности начинается с землевладения. В земельной частной собственности ещё воплощено некое единство отечества, рода. Здесь есть какая-то согласованность, эмоциональная, интимная общность между земельным собственником, с одной стороны, арендатором и крепостным – с другой, что основана на неравной, но взаимной выгоде. Эта, по выражению Маркса, «политическая» окраска земельной частной собственности не позволяет ей быть до конца отчуждённой властью. Землевладение – это первичный этап на пути к полному отчуждению, имеющему место в капитале, который в силу своей космополитичности постепенно разрывает все политические узы, характерные для неразвитой земельной формы частной собственности [см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 42. – С. 72–85].

Очевидно, логика Маркса направлена на предположение о том, что частная собственность на развитой капиталистической стадии ликвидирует себя как частную и превращается в собственность всего общества в целом, безразличную к конкретному носителю.

Как в свете сегодняшней реальности можно интерпретировать и оценивать указанное утверждение Маркса? Как перспективное предвидение развития процесса, который ещё не закончен и вряд ли будет закончен в обозримом будущем? Или как попытку создания необходимого для зрелой теории идеального объекта, для которого в реальности нет, и никогда не будет места? Сегодня на данный вопрос ещё нет ответа. Ясно, однако, что верный ответ складывается, исходя из вилки понятий абсолютной и относительной истины. Это, во-первых. Во-вторых, такой ответ (что для нас уже совершенно очевидно) обязательно окажется гораздо сложнее идеализаций Маркса.

Однако при отсутствии чего-либо более адекватного примем за рабочую гипотезу подход, обоснованный Марксом.

Экстраполируем теоретическое видение Маркса на религию и политику. Получим следующее. Процесс отчуждения первоначального религиозного единства родового общества начинается с возникновением частной собственности. Стадии отчуждения этой коллективной религиозной жизни от большинства членов рода соответствуют стадиям (или этапам) развития частной собственности. Постепенно отчуждаемая от примитивно коммунистического человеческого общества культовая деятельность закрепляется за отдельными привилегированными семьями, что в конечном счёте организуется в виде церкви. Историческое становление церковного института является религиозно-политическим отражением и оформлением процесса возникновения и развития экономического института, в котором отчуждается общественная производственная деятельность, то есть института частной собственности.

Причём, если более конкретно наблюдать соответствие между стадиями отчуждения в экономической и религиозной жизни, то легко заметить, что специфика земельной частной собственности при господстве последней накладывает отпечаток и на церковь, где в политической, эмоциональной, интимной форме отражена та относительная хозяйственная общность интересов, о которой говорит Маркс. Когда же процесс экономического отчуждения на пике своего совершенства завершается господством капиталистической собственности (порывающей с каким бы то ни было отечеством, нацией, родом) и приобретает космополитический характер, то этому соответствует и высшая церковная форма – форма мировой религиозности. На этом уровне практически утрачены остатки прежней локальной кровно-родственной или территориальной общности. Но им взамен (так же, как и в капитале, индифферентном к конкретным общественным узам, но заключающем в себе абстрактный общественный труд) в мировой религии усиливается ориентация на выражение глобального, общечеловеческого, общего цивилизационного единства. На место святилища и храма как институтов, по-своему объединяющих и регулирующих локальные родовые или национальные ценности, приходит церковь как тотальный объединитель и регулятор цивилизации. В дальнейшей эволюции церкви завершается процесс религиозного отчуждения. А возможно, завершается лишь один из циклов отчуждения и начинается следующий со спортом в главной роли.