Читаем Дыхание полностью

— Это ты так думаешь. От тебя прет такая вибрация, что и рта разевать не надо. Молчи, молчи и дальше. Я буду говорить. Вы, волхователи, наворотили в этом мире столько высоты, столько ненужного, лишнего, что когда-нибудь все должно было рухнуть. Слава богам — рухнуло. Как-то легче стало дышать. Вы думаете, что зло — это прыщ, и давите, давите на него, но в итоге получается, что вы содрали кожу с живого человека, а прыщ остался. Я не говорю про Россию — я про все эти страны еб…

— Стул.

— Чего?

— Треснул. Под тобой.

Поворот головы.

Что-то взорвалось — здесь, вдали, за рекой.

* * *

— Да, умеешь ты человека до слез довести.

На излете приступа смеха, хлюпая носом, Егор вытирает слезы. Его все еще трясет.

— Давай, что ли, про духовность поговорим. Майк сегодня назвал духовность вонючей.

— Майк в чем-то прав. Но как всегда — в чем-то. Он поедет на фронт с перекошенной рожей, и при первом же случае сдастся в плен. А ты начнешь ощущать оттенки аромата в этой вони. И если тебя не подстрелят как куропатку, а тебя точно подстрелят, то будешь строчить повести о настоящих человеках.

Мы замолкаем.

— Жизнь-то — ладно, все было. А вот смерть не отдам. Это вещь глубоко личная…

— Где жизнь, там и смерть. Два столба — одни ворота… Это как в анекдоте про мужика с маленьким одеялом: «Выше-выше — а! хорошо… Ниже-ниже — а! хорошо…» Только ведь ничего хорошего. Что так, что так — один черт холодно.

— А ты о тепле думай.

— Все одно. Не хочу ни тепла, ни холода.

— Тогда самое время помереть.

— Легко. Но чего толку-то? Сначала нужно родиться. А иначе — сплошная симуляция.

— Да… Снова втиснуться в какое-то тело, а если где-то в Африке, то будешь патриотом Зимбабве, снова взрослеть будешь лет 30, вариться в кислоте, участвовать в племенных разборках, а там, если повезет, получишь по башке дубиной и начнешь думать о реальных вещах… А если родиться бабой или мачо — все, пердык. Всю жизнь по луне ходить.

— У души нет пола.

— Зато крыша есть! Хотя… Если хорошо подумать, то нету и крыши. Хм. А что это за дом такой, если нету ни крыши, ни пола? Что, стены только? Типа раздевалки на пляже?

— На берегу океана Иллюзии.

— Или, например, там что-то строится. Коровник. А коров-то нетути! Одни троянские козлы. А и строители — иде? Иде я? Автора! Автора!!! Нету ничего. Пнешь стену — падает…

— Это потому, что твоя нога и стена — из одного материала. На одном плане сознания. Сдается мне, что стену спиздили.

— Если она была.

— Невосполнимая утрата.

— Слава Богу.

Блестя глазами в шкатулке окна, полной золоченых пуговиц.

Яма.

* * *

— А братва, интересно, пойдет на войну?

— В принципе, понятия не дружат с государственной системой. Ее, системы, воплощение — автомат Калашникова. Они не любят морды автоматные. Хотя автоматы они любят. Но где они дурь возьмут на позициях?

— У врага отобьют. Представь: отдельный Дважды Триждызнаменный батальон имени Святых Авторитетов. Это же берсерки будут, если им сказать, что у врага — бабки, бабы и дурь, а все враги — стукачи мастевые. Остановить братву будет практически невозможно. Ладно, давай накатим еще по полста, курнем, и я пошел спать. Устал я чего-то. Не по себе мне… Завтра еще вагон принимать.

Накат, затяжка, дым. Расслабившись, двумя пальцами взяв чайную ложку за дальний конец ручки и плавными рывками несколько раз заставив ее описать сверкающий круг в воздухе. Равномерного движения, конечно, не получилось. На взлете и в падении скорость заметно увеличивалась, угасая в аспекте осени и весны, если пользоваться терминами утр и закатов.

— Кстати. Зачем тебе ехать в Америку? Быть русским можно и здесь.

— Типичное заблуждение. Русским лучше быть только на расстоянии. Чем дальше, тем крепче любовь к отчизне. Заметь: обозреватели на TV очень патриотичны после отпусков. Ну просто русопяты. Единственное, что меня бесит, так это штатовский шовинизм.

— Это же бабль ГУМ. Котел народов. Что там варится — другой вопрос, но в этом смысле они правы. Последний Интернационал. Я только не понимаю тех уродов, которые приезжают в штаты и сразу становятся очень русскими. Тогда какого черта уезжать? Вот ты, Егор, сразу напялишь на себя кумачовую косоворотку, отрастишь бороду с застрявшей капустой и начнешь истово креститься.

— А между тем одни спецы из твоего журнальчика могут точно сказать, что ты русский. А для толпы ты иудей или грузин, потому как волосы у тебя черные, и глаза, и говоришь что-то мимо понятий. Вот ты и пытаешься искупить грех предков, коим плевать было на все эти идеи. Вот Костик, например — а он откуда-то с Кавказа, если не знаешь — в спорных ситуациях всем показывает военную каску своего деда. Она пробита в двух местах, такие маленькие аккуратные дырочки. Война, герой — значит, русский. Но что интересно: его дед воевал в заградотряде. А там в основном были зэки. И дырочка в каске могла появиться по совсем другим причинам.

— Перебор.

— Ну не скажи. Эти бляди 30 лет имели меня в душу, а теперь что — простить?

— Ты не умеешь танцевать. Яйца мешают.

— И чего теперь? Ампутировать?

— У тебя их никогда не было.

Перейти на страницу:

Похожие книги