Дыхание розы

Затем Жозеф нашел пристанище в замке. Библиотека и полная свобода, предоставленная Жозефу графом, а также его влияние помогли старому врачу вновь обрести уверенность. Постепенно признательность сменилась уважением, поскольку Артюс д’Отон не принадлежал к числу тех болтунов, которые обещают, но ничего не делают. Так, в одном из разговоров Артюс заметил:

— Если положение ваших единоверцев станет еще более серьезным, а у меня есть основания этого опасаться, мне придется попросить вас формально перейти в нашу веру. Мой каноник проследит за этим. В том случае, если вы сочтете это гнусностью, помните, что Карл II Анжуйский, брат короля Филиппа, который столь же сурово относится к вашему народу в Анжу, проводит более великодушную политику в принадлежащих ему Прованском графстве и Неаполитанском королевстве. Он осторожный, но здравомыслящий человек: евреи обогащают его. Мне кажется, что Неаполь расположен достаточно далеко, чтобы стать для вас надежным укрытием. Я помогу вам добраться до него.

По взгляду темных глаз, пристально смотревших на него, Жозеф понял, что этот человек не откажется от своего слова, чего бы это ему ни стоило.

Жозеф помогал справляться с мелкими неприятностями обитателям замка — поскольку сам граф был наделен здоровьем, способным привести в отчаяние любого врача, пожелавшего продемонстрировать свое искусство, — и лечил крестьян Артюса от более серьезных болезней, большинство которых было вызвано лишениями и несоблюдением гигиены.

Старый врач перестал задавать себе вопросы о противоречивой натуре человека, уверовав, что эта проблема неразрешима. Пациенты Жозефа выражали ему благодарность, делая маленькие подарки и низко кланяясь на улице. Они принимали его за ученого — или даже за могущественного мага, — выписанного из Италии хозяином ради их блага. Дети бегали за Жозефом и цеплялись за его платье, словно за талисман. Женщины робко останавливали его и шептали на ухо, как шло выздоровление или как протекала беременность, совали в руки корзинки с яйцами, бутылки с сидром или хлеб, испеченный на молоке и меду. Мужчины обнажали руки или ноги, дабы Жозеф мог убедиться, что язвы, которые он лечил, окончательно прошли. Теперь Жозеф не пытался понять по этим улыбкам, неловким фразам и лицам, кто мог бы выдать его светским властям, если бы узнал, что он еврей.

Жозеф подошел к высокому аналою, на котором лежал латинский перевод. Клеман, открыв рот от изумления, буквально пожирал глазами текст.

— Что за книга вызвала у тебя столь сильное удивление?

— Этот трактат о мошенничестве в фармацевтике, мэтр.

— А, трактат, написанный аш-Шайзари два столетия тому назад.

— Понимаете, чтобы увеличить свои барыши, аптекари разбавляли египетский опиум соком чистотела или соком листьев дикого латука и даже арабской камедью. Чтобы это выявить, надо растворить полученный таким образом порошок в воде. Чистотел придает воде запах шафрана, латук — едва заметный пресный запах, а что касается арабской камеди, то она делает жидкость очень горькой.

— Мошенничество существовало во все времена, и я сомневаюсь, что с ним когда-нибудь покончат. Столько денег зарабатывают нечестным путем! Хороший врач или хороший аптекарь должен уметь распознавать мошенничество, чтобы быть уверенным в эффективности лекарства, прописанного больному.

Клеман поднял голову. Он больше не мог сдерживаться и задал вопрос, который вертелся у него на языке с момента знакомства с Жозефом:

— Мэтр… Ваша наука такая обширная, такая многогранная… Вам знаком ученый по имени Валломброзо?

Жозеф нахмурил свои густые седые брови и ответил:

— Валломброзо — это не человек, а итальянский монастырь. Я слышал, что там ведутся исследования в области математики и астрономии, не говоря уже о том, что его монахи весьма сведущи в медицине.

— А…

По лицу ребенка было видно, что он глубоко разочарован. Как теперь он сумеет понять смысл выкладок, записанных в толстом дневнике?

— Почему тебя это интересует?

— Потому… — пролепетал Клеман.

— Это настолько серьезно? — продолжал мягко настаивать Жозеф.

— Э-э… потому… я прочитал… где-то… только не подумайте, что я верю всему этому вздору, но… Валломброзо был упомянут в одной из теорий, согласно которой Земля не застыла неподвижно на небе…

Старый врач смертельно побледнел и тоном, не терпящим возражений, приказал:

— Замолчи! И чтобы больше никто не слышал от тебя таких слов.

Жозеф с беспокойством посмотрел вокруг. Кроме них в огромном светлом зале, превращавшемся зимой в настоящий ледник, никого не было. Подойдя ближе к ребенку, Жозеф наклонился и прошептал ему на ухо:

— Еще не пробил час. Люди еще не готовы услышать правду и согласиться с ней… Земля вовсе не застыла неподвижно. Она вращается вокруг собственной оси, и поэтому день и ночь сменяют друг друга. Она также вращается вокруг Солнца, всегда по одной и той же траектории, порождая смену времен года.

Это было настолько логично, что Клеман остался стоять с открытым ртом.

— Это тайна, понимаешь, Клеман? Она может стоить нам жизни, если кто-нибудь узнает, что мы владеем ею.