Дыхание снега и пепла. Книга 1. Накануне войны

– Тогда он вышел, хлопнув дверью, и мы с Джоан кинулись к маме с диким воем, потому что думали, что она умерла… Но она встала на четвереньки и сказала нам, что все в порядке, что все будет хорошо. Ее качало, чепец сполз с головы, а из носа на пол текли струйки кровавых соплей… Я и забыла об этом. Но когда Фергус стал кричать на бедную малышку Джоан… это было как будто он вдруг стал Саймоном. Или, может, Хью. Им, кто бы он ни был. – Марсали закрыла глаза и глубоко вздохнула, наклоняясь вперед и обхватывая свою драгоценную ношу.

Я потянулась к ней и откинула мокрые пряди с ее лица, с круглых бровей.

– Ты скучаешь по маме, да? – тихо спросила я. Впервые я почувствовала симпатию к ее матери, Лаогере, как и к самой Марсали.

– О да, – просто ответила девушка. – Ужасно скучаю. – Она снова вздохнула, прикрыв глаза, и прижалась щекой к моей руке. Я обняла Марсали, притянув к себе ее голову, и молчаливо стала гладить по волосам.

Дело было за полдень, тени стали длинными и холодными в гуще дубовой рощи. Жар солодовни оставил Марсали, и она поежилась от опускающейся вечерней прохлады, по ее тонким рукам побежали мурашки.

– Вот, – сказала я, поднимаясь и набрасывая свой плащ ей на плечи. – Надень-ка, ты же не хочешь простудиться.

– О нет, я в порядке. – Она выпрямилась, откинув назад волосы, и вытерла лицо тыльной стороной ладони. – Нужно еще чуть-чуть закончить здесь, а потом идти домой и готовить ужин…

– Я все сделаю, – сказала я твердо и поправила на ней плащ. – А ты отдохни немного.

Воздух внутри крохотной постройки был такой густой, что опьянял – полный насыщенного мускуса от прорастающего зерна и острого пыльного запаха ячменной шелухи. Тепло было приятным после уличной прохлады, но уже через короткое время кожа под одеждой стала влажной, и я, стянув платье через голову, повесила его на гвоздь у двери.

Марсали была права: работы осталось немного. Пока я занята делом, я немного согреюсь, а потом сразу доведу девочку до дома. Я приготовлю ужин, чтобы дать ей отдохнуть, – и пока буду этим заниматься, быть может, мне удастся перекинуться парой слов с Фергусом и выяснить, что за кошка между ними пробежала.

Вообще-то Фергус мог бы приготовить ужин, подумала я и нахмурилась, втыкая лопату в сероватые кучи липкого зерна. Но ему это, конечно, и в голову не придет, этому маленькому французскому бездельнику. Дойка козы – это самое большее, на что он был способен из „женской работы“.

Потом я подумала о Джоан и Фелисити и сразу потеплела к Фергусу. Трехлетняя Джоан и полуторагодовалая Фелисити… Кто бы ни был третьим в их компании, он заслуживал моего безусловного сочувствия, независимо от того, чем занимались эти двое.

Джоан внешне походила на хорошенького каштанового королька, и сама по себе была относительно послушным и мирным ребенком. Фелисити же была вылитый отец – темноволосая, с тонкой костью, попеременно то неотразимо обаятельная, то демонстрирующая буйный темперамент во всей красе. Вместе… Джейми обычно звал их адскими котятами. И если они находились дома, не было ничего удивительного в том, что Герман скакал по лесам, а Марсали находила отдушину в тяжелой работе.

„Тяжелая“ – буквальное определение», – подумала я, втыкая лопату в зерно и переворачивая его. Прорастающий ячмень был тяжелым грузом, полная чаша лопаты весила несколько фунтов. Потревоженное зерно выглядело неоднородным, испещренное темными пятнами от влаги из низлежащих слоев. Неперевернутый ячмень был, очевидно, бледнее даже в уходящем вечернем свете. Такого оставалось всего пара горок в дальнем углу. Я с энтузиазмом взялась за него, попутно осознавая, что изо всех сил пытаюсь не думать о том, что рассказала мне Марсали. Я не хотела, чтоб Лаогера мне нравилась, – и она мне не нравилась. Но и симпатии к ней я не хотела ощущать, а это было уже труднее.

Очевидно, жизнь обходилась с ней сурово. Но всем шотландским горцам пришлось не сладко в те времена, думала я, с пыхтением откидывая в сторону очередную порцию зерна. Быть матерью везде было непросто, но, кажется, она с этим неплохо справилась. Я чихнула от ячменной пыли, вытерла нос рукавом и вернулась к работе. В конце концов, не то чтобы она пыталась украсть у меня Джейми, убеждала я себя, склоняясь к сочувствию и благородной объективности. На самом деле, совсем наоборот, по крайней мере с ее точки зрения.

Край лопаты заскрипел по полу – дело сделано. Я скинула остатки зерна в сторону, а после лезвием подвинула только что перевернутый ячмень в пустой угол и разровняла высокие кучки. Джейми рассказал мне о причинах этого брака – и я верила ему. Но факт оставался фактом: простое упоминание ее имени вызывало в моем сознании поток разрозненных картинок – начиная с той, где Джейми страстно целует ее в укромном уголке замка Леох, и заканчивая фантазиями о том, как в темноте их супружеского ложа он задирает ночную рубашку Лаогеры и кладет горячие от нетерпения ладони ей на бедра. Эти мысли заставляли меня сердито фыркать, а виски пульсировать от внезапно прилившей крови.