Дыхание снега и пепла

На это замечание Джейми слегка улыбнулся: в возрасте девятнадцати лет он оставил фермерство и отправился во Францию в качестве наемного солдата.

— Может, и так, Дональд. Но штука в том, что солдату с утра до ночи говорят, что делать. А кто расскажет этим несчастным дурачкам, с какой стороны доить корову?

— Думаю, это будешь ты, — сказала ему я и потянулась, расслабляя спину, занемевшую от долгой дороги, посмотрев на Макдональда. — Осмелюсь предположить, что именно к этому вы клоните, майор.

— Ваше обаяние уступает лишь вашей сообразительности, мэм, — отозвался Макдональд, галантно кланяясь в мою сторону. — Да, в этом вся соль. Все ваши люди — горцы, сэр, и земледельцы: они говорят с новоприбывшими на одном языке, могут им показать и рассказать все, что нужно — помогут им освоиться.

— В колонии немало других людей, которые говорят по-гэльски, — возразил Джейми. — И большинство из них живут гораздо ближе к Кэмпбелтону.

— Ай, но у вас есть земля, которую надо возделывать, а у них нет.

Чувствуя, что выиграл спор, майор, очень довольный собой, откинулся на кресле и взял в руки забытую кружку с пивом.

Приподняв одну бровь, Джейми взглянул на меня. У нас действительно была свободная земля — больше десяти тысяч акров, из которых возделывалось самое большее двадцать. Правдой было и то, что в колонии не хватало рабочих рук, особенно в горах, где земля не подходила для выращивания риса или табака — культур, неразрывно связанных с рабским трудом. И тем не менее в то же время…

— Проблема в том, Дональд, как их устроить. — Джейми наклонился, чтобы вытряхнуть очередную пулю в угли, и распрямился, заправляя за ухо непослушную медную прядь. — У меня есть земля, да. Но кроме этого… Почти ничего. Нельзя просто выбросить в дикую природу людей, только что приехавших из Шотландии, и рассчитывать на то, что они с легкостью ко всему приспособятся. У меня нет даже пары ботинок и одежды, какие дают рабам, не говоря уже об инструментах. Да и кормить их всех вместе с женами и детьми всю зиму? Защищать их? — В доказательство он приподнял котелок, покачал головой и кинул в него еще кусок свинца.

— Ах, защита. Что ж, раз уж вы упомянули об этом, позвольте мне перейти к еще одному небольшому дельцу. — Макдональд наклонился вперед и заговорщицки понизил голос, хотя рядом не было никого, кто мог бы его ненароком услышать: — Я ведь сказал, что я человек губернатора, так? Он наказал мне объезжать западную часть колонии и держать ухо востро. Есть еще непомилованные регуляторы, и… — Он воровато огляделся по сторонам, будто ожидая, что один из них вдруг выскочит из камина. — Вы знаете о комитетах безопасности?

— Кое-что.

— Но у вас, на окраинах, такого пока нет, верно?

— По крайней мере, я не слышал.

У Джейми закончился свинец для плавки, и он склонился к очагу, чтобы собрать лежащие в золе новенькие пули, мягкий свет от огня сиял красным над его макушкой. Я присела на скамью рядом с ним и взяла в руки мешочек для пуль, чтобы ему удобней было их складывать.

— Ага, — сказал Макдональд, довольный услышанным. — Значит, я приехал как раз вовремя.

В разгар волнений, которые сопутствовали войне регуляторов годом раньше, группы людей начали объединяться в такие неофициальные комитеты, вдохновленные примером других колоний. Они считали, что, раз Корона больше не может обеспечить их безопасность, они должны взять это в свои руки.

Шерифам больше не доверяли, скандалы, которые спровоцировали движение регуляторов, доказали их неспособность контролировать ситуацию. Трудность заключалась в том, что эти комитеты были самопровозглашенными, и у людей было не больше причин доверять им, чем шерифам. Были и другие комитеты. Например, Корреспондентские комитеты, свободные ассоциации людей, состоявших в активной переписке, распространявших новости и сплетни между колониями. Именно из этих многочисленных комитетов взойдут побеги мятежа — они набирали силу уже сейчас, где-то в этой холодной весенней ночи.

По привычке, к которой я теперь возвращалась гораздо чаще, я посчитала, сколько времени еще оставалось. Сейчас на дворе стоял апрель тысяча семьсот семьдесят третьего года. И как изящно отметил Лонгфелло, «то было в семьдесят пятом году, в восемнадцатый день апреля…»[11]

Два года. Но у войны длинный фитиль, и разгорается он медленно. Этот зажгли в Аламансе, и яркие жгучие линии ползущего огня в Северной Каролине были уже видны тем, кто знал, куда смотреть.

Свинцовые пули в мешочке, который я держала, перекатывались и позвякивали. Пальцы крепко сомкнулись на коже. Джейми заметил это и коснулся моего колена быстрым и легким движением, как бы успокаивая, а затем забрал мешочек, свернул его и уложил в ящик с боеприпасами.

— Как раз вовремя, — повторил он, глядя на Макдональда. — Что вы имеете в виду, Дональд?

— Как же! Кому еще возглавлять такой комитет, как не вам, полковник? Я так и сказал губернатору.

Макдональд пытался держаться непринужденно, произнося это, но потерпел неудачу.