Дыхание снега и пепла

Я решил разыскать парня, ощутив сочувствие к солдату, который честно выполнял свой долг и теперь должен страдать за свою преданность. Я обнаружил, что он человек неглупый, покладистого нрава, и нанял на службу, которую он несет с величайшей преданностью.

Я отослал его к вам вместе с вином в надежде, что твоя супруга будет так добра и осмотрит его. Местный врач, доктор Потс, сказал, что глаз нельзя вылечить, и это, разумеется, может быть правдой. Как бы там ни было, испытав на себе умения твоей жены, я надеюсь, что она сможет найти средства для других травм Хиггинса. Доктор Потс едва ли оказался полезен в этом отношении. Прошу тебя, скажи ей, что я ее покорный слуга и остаюсь в неоплатном долгу перед ее умениями и добротой. Шлю самые теплые пожелания твоей дочери, которой я отправил небольшой подарок вместе с вином. Я надеюсь, что ее муж не примет мой жест за оскорбление, приняв во внимание мое долгое знакомство с вашей семьей, и позволит принять его.

Всегда твой покорный слуга,

Джон Грей

Глава 9 На пороге войны

Апрель 1773 года

Роберт Хиггинс оказался стройным молодым мужчиной, таким худым, что казалось, его скелет удерживается только одеждой, и таким бледным, что было легко вообразить, будто смотришь сквозь него. При этом природа наградила его большими и честными голубыми глазами и копной вьющихся темно-русых волос, держался он очень скромно. Все вышеперечисленное вызвало материнские чувства у миссис Баг, и она взяла его под свое крыло, выказав твердое намерение «откормить его как следует» до отъезда назад в Вирджинию.

Мне и самой нравился мистер Хиггинс. Он оказался славным, покладистым пареньком с мягким дорсетским акцентом. Временами я размышляла, была ли доброта лорда Джона Грея по отношению к нему так уж бескорыстна.

После совместно перенесенной кори несколько лет назад и из-за его дружбы с Брианной, возникшей, когда Роджера взяли в заложники индейцы-ирокезы, я невольно прониклась к нему теплыми чувствами. Однако я ни на минуту не забывала о том, что лорду Грею нравились мужчины — в особенности Джейми, хотя, безусловно, и другие тоже.

— Бичем, — сказала я сама себе, раскладывая корни триллиума для просушки, — до чего же ты подозрительная.

— Ай, такая и есть, — раздался голос позади меня, звучал он очень довольно. — Кого и в чем ты подозреваешь?

Я дернулась от неожиданности, и триллиум полетел в разные стороны.

— Ох, это ты, — сердито сказала я. — Зачем, скажи на милость, ты так подкрадываешься ко мне?

— Практикуюсь, — ответил Джейми, целуя меня в лоб. — Не хотелось бы потерять навыки слежки. Почему ты разговариваешь сама с собой?

— Потому что уверена, что найду благодарного слушателя, — ответила я ворчливо, и он засмеялся, одновременно наклоняясь, чтобы помочь собрать корешки с пола.

— Кого ты подозреваешь, саксоночка?

Я замялась, но не смогла выдать ничего, кроме правды.

— Я размышляла, не уложил ли Джон Грей нашего мистера Хиггинса в свою постель, — сказала я напрямик. — Или нет ли у него такого намерения.

Он слегка моргнул, но не выглядел шокированным — это значило, что он и сам мог рассматривать подобную возможность.

— Почему это пришло тебе в голову?

— Во‑первых, он очень красивый молодой человек, — сказала я, забирая у него охапку кореньев и аккуратно раскладывая их на куске марли. — А во‑вторых, у него худший случай геморроя из тех, что мне приходилось видеть у мужчин его возраста.

— Он позволил тебе его осмотреть? — Джейми покраснел от упоминания гомосексуальных связей: ему не нравилось, когда я была такой прямолинейной — но ведь в этот раз он сам спросил.

— Ну, потребовалось его немного поуговаривать, — ответила я. — Он с готовностью рассказал мне о проблеме, но не был воодушевлен перспективой осмотра.