Дыхание судьбы

Его отсутствие было кровоточащей раной. Иногда она резко оборачивалась с его именем на губах, уверенная, что он стоит здесь, на пороге комнаты, что ей достаточно лишь открыть объятия, чтобы прижать маленькое тельце к своей груди, уткнуться лицом ему в шею и испытать восхитительное чувство покоя оттого, что они снова стали единым целым, как тогда, когда она носила его в своей утробе. Но, увидев пустой проем двери, частички пыли, танцующие на солнце, понимая, что все это было лишь наваждением, она испытывала такую сокрушительную тоску, что, задыхаясь, еле удерживала равновесие. Она ощущала себя отрезанной от своего ребенка.

Ливия вспоминала о каждом сантиметре его кожи, о родинке на спине, о прозрачных полумесяцах в основании ногтей, о шелковистых волосах, о родимом пятне в форме рога изобилия на верхней части бедра, увидев которое она, смеясь, сказала, что Карло рожден для счастья. Она помнила особый запах, принадлежавший только ему, эту лучезарную улыбку, которую он унаследовал от своего отца, его решительную походку, удивительную для такого маленького человечка.

Она просила небеса, чтобы он не переживал из-за ее отъезда. Даже будучи уверенной, что с Элизой и Франсуа он ни в чем не нуждается, она все равно испытывала тревогу. Иногда Ливия думала, что его не следовало оставлять во Франции, но она не предполагала, что задержится в Мурано так надолго. Поскольку Флавио принял решение не продавать мастерские, но оказался неспособным управлять предприятием, принимать верные решения, на ее плечи ложилась обязанность возобновить работу. Лишь после этого она сможет со спокойной душой вернуться к своему ребенку.

Франсуа звонил ей раз в неделю, каждую субботу в конце дня и передавал трубку Карло, с которым она худо-бедно поддерживала бессвязный разговор, то и дело путая слова. Маленькому мальчику было сложно общаться; ему не хватало запаса слов, чтобы рассказать, как он проводит свое время, и понять ее. С комом в горле она слушала, как он повторяет «алло, алло», подражая своему отцу, и представляла его сидящим на коленях Франсуа и держащим в своей маленькой ручке громоздкую телефонную трубку из черного бакелита, словно этот странный и зловредный предмет заменял присутствие матери.

Муж был недоволен, когда она сообщила, что ей придется задержаться. Он оставался учтивым и не стал осыпать ее упреками, но его молчание было красноречивым. Она рассердилась на себя, допустив в своем голосе жалобные нотки, когда объясняла, что они ждут поставки непрозрачного красителя, чудом обнаруженного в Алтаре. Нехотя он обещал привезти к ней Карло, как только у него будет возможность отлучиться на несколько дней, но Ливия поняла, что Франсуа нашел хитрый способ наказать ее, постоянно откладывая дату своего приезда.

Она также разговаривала с Элизой, которая сообщала новости о Карло холодно, почти как военные команды. Когда Ливия после этих разговоров в кабинете клала трубку, она вставала, открывала шкаф, доставала оттуда небольшую граненую рюмку и старую пыльную бутылку без этикетки и наливала немного граппы, чтобы согреть свое ледяное тело.

Она пыталась найти хоть немного успокоения в доверчивых взглядах Тино и рабочих, которые рассчитывали на нее. В этот сложный период мастерские острова не нанимали на работу новых людей. Как и во все века, объединение муранских стеклодувов помогало по мере сил своим безработным членам, однако ничто не могло заменить зарплату, какой бы скудной она ни была. Ливия знала, что эти люди зависят от нее, и не могла их подвести.

Порой Ливия злилась на Флавио, который вернулся к своим привычкам и пропадал целыми днями в лагуне, бесконечно скользя на своей лодке по лабиринту островков с пышной растительностью, которая благодаря астрам и морской лаванде окрашивалась в конце лета в розовый и темно-лиловый цвет. Он передал ей бразды правления, тогда как она хотела разделить с ним тяжесть забот. Несмотря на то что теперь они общались друг с другом безупречно вежливо, между ними оставалась некоторая напряженность из-за неспособности сблизиться по-настоящему. Сначала ей показалось, что он злится, но он, похоже, вздохнул с облегчением, получив возможность снова погрузиться в состояние апатии, причину которой она не могла понять. Раньше это выводило ее из себя, теперь же она просто огорчалась.

Ливия глубоко вздохнула. Под лопаткой все так же болело. Еще совсем немного… Ей нужно было совсем немного времени, чтобы поставить на ноги Дом Феникса. После этого она обещала себе снова стать матерью, достойной этого имени, и образцовой супругой, стараясь не слушать тихий коварный голос, который, зарождаясь в глубинах сознания, нашептывал ей, что, возможно, она просто не была на это способна.