Дыхание судьбы

— Тем не менее тебе придется научиться жить по-новому. Никто не преподнесет нам счастье на блюдечке с голубой каемочкой. Нужно самой искать его и хватать в охапку. Даже если оно совсем простое, даже если раньше мы его и за счастье не считали. Вилфред любит тебя. Сегодня. Сейчас. Что с нами будет завтра? Может, другая война или какой-нибудь новый закон или декрет выгонят нас и отсюда? Никто этого не знает. По крайней мере, они не смогут у нас ничего отнять, потому что у нас уже ничего не осталось, — отметила она с горькой усмешкой. — Мне понятны причины твоего недоверия, но ты была достаточно сильной, чтобы добраться сюда. Ты пережила унизительные обыски революционных гвардейцев и этих извергов на границе. Прошлой зимой ты так заболела, что я могла тебя потерять, как маму, но ты выжила. Если существует хоть кто-то, кому ты можешь доверять, то это ты сама, Лили.

Она замолчала, чувствуя себя обессиленной, капли пота выступили на лбу. Уже давно она так много не говорила.

Лили покачала головой, глаза ее наполнились слезами.

— Значит, ты думаешь?..

— Прислушайся к себе. Если ты считаешь, что станешь хоть немного счастливее с Вилфредом, не раздумывай. Они не должны украсть у нас и это тоже. Ах! — внезапно вскрикнула она, схватившись обеими руками за живот.

— Господи, что с тобой? — испугалась Лили.

Резкая боль разорвала ее тело. Ханна упала вперед, ударившись головой о край стола. Она покрылась холодным потом, позыв рвоты скрутил горло.

— Ханна, не молчи! Где у тебя болит? — воскликнула Лили, стоя возле нее на коленях.

— Что случилось? — сонным голосом спросила Маргит. — Я могу чем-нибудь помочь?

— Ханне плохо. Она разговаривала со мной, потом вдруг закричала и упала.

Скрючившись на полу, прижав колени к груди, Ханна стонала от боли, смутно ощущая, как Лили поднимает ей голову и вытирает лицо. Когда Маргит попыталась выпрямить ей ноги, ее снова вырвало, брызги попали на Лили. Резкое зловоние наполнило ее ноздри.

— Я побегу за фрейлейн Кристой, — сказала Маргит, которая спала одетой, поскольку слабое тепло печи ее не согревало. — Руди, оставайся здесь, я скоро вернусь.

Мальчик встал на кровати и сосал палец, не сводя с матери глаз. Маргит схватила ботинки, стоявшие под столом, нахлобучила на голову шапку и откинула американское армейское одеяло, отделявшее их комнату от коридора.

— Поторопись! — крикнула ей вслед Лили. — Ханна, не волнуйся, фрейлейн Криста скоро придет, все будет хорошо, — добавила она, поддерживая свою кузину, которая стонала, словно раненое животное, со следами рвоты и крови на щеках.

«Господи, сделай так, чтобы с Ханной ничего не случилось! — взмолилась Лили дрожащими губами. — Я обещаю, что буду послушной, если ты спасешь ее. Я буду работать быстрее, перестану таскать еду с кухни… Я выйду замуж за Вилфреда, если ты этого хочешь, только бы ничего серьезного, умоляю…»

Маргит торопливо бежала по морозу. Из ее рта вырывались клубы пара. Звезды усеяли черное бархатное небо. Похоже, снега ночью не будет. Темные силуэты бараков проступали в темноте. Когда она подбежала к санчасти, ее сердце билось так сильно, что его стук отдавался в ушах. Она поскользнулась на ледяной корке, упала на колени, но тут же поднялась.

Ей было страшно, потому что она чувствовала, что с несчастной Ханной случилось что-то серьезное. Молодая женщина приняла их с Руди приветливо, когда их распределили к ним в барак. Она нашла для их вещей место на полке и под одной из кроватей. Ханна была загадочной особой, она мало говорила и никогда не улыбалась. Ее холодность иногда вызывала у Маргит робость.

Она сразу догадалась, что Инге была плодом насилия. Ведь она сама была матерью и, как никто другой, понимала все, что пыталась скрыть молодая женщина. Во взгляде Ханны, когда она смотрела на свою дочь, была такая головокружительная смесь отвращения, стыда и любви, что по-другому и быть не могло.

Маргит остановилась у санчасти и принялась колотить в дверь. Через пару минут ей открыла фрейлейн Криста. Ее темные волосы были взлохмачены, она куталась в шерстяную шаль.

— Что случилось? — спросила она, щурясь.

— Ханне Вольф плохо, — все еще не отдышавшись, ответила Маргит. — Мы живем вместе. Барак номер 321. У нее приступ. Ее рвет, она очень страдает. Прошу вас, пойдемте скорее!

— Сейчас иду. Подождите меня внутри.

Маргит проскользнула в дверь. В санчасти было центральное отопление, горячая вода и туалеты. Здесь могли разместиться десять больных, и старики приходили сюда умирать.

Через открытую дверь она смотрела, как фрейлейн Криста одевается в узком закутке, где в ее распоряжении имелась походная кровать и несколько досок, выполняющих роль полок. Летом в пустой консервной банке, которая служила вазой, стояли полевые цветы. Обитатели лагеря считали своим долгом следить за тем, чтобы букет всегда был свежим.