Дым

Дэн Вилета ДЫМ

Dan Vyleta

SMOKE, SOOT & ASH

© Е. Копосова, перевод, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017

Издательство АЗБУКА®

* * *

Посвящается Шанталь, моей любимой. Вместо цветов.

Посвящается маме. Ты показала мне, что такое храбрость.

Посвящается Ханне, потерявшей своего дорогого человека. Скорблю с тобой

Люди, занимающиеся науками и отыскивающие связь между ними и здоровьем человека, сообщают нам, что, если бы видимы были глазу ядовитые частицы отравленного воздуха, перед нами предстало бы густое черное облако, нависающее над трущобами; медленно разрастаясь, оно заражает лучшие районы города. Но если бы можно было разглядеть также ту моральную отраву, которая распространяется вместе с этими частицами и в силу вечных законов оскорбленной Природы от них неотделима, — каким бы это было ужасным откровением!

Чарльз Диккенс. Торговый дом «Домби и сын»

(перевод с английского А. Кривцовой)

Часть первая. Школа

Испытание

— Томас, Томас! Вставай!

Пробудившись, он первым делом проверяет сорочку, подушку, одеяло — чисто ли. Проверяет быстро, механически, еще полусонный: проводит ладонью по коже в поисках предательских хлопьев сажи.

Только потом он задается вопросом, который час и кто не дает ему спать.

Конечно, это Чарли. Из-за горящей свечки, которую Чарли держит в руке, его лицо непрестанно меняется. Вот оно застыло, так, будто составлено из пятен света и тьмы. Вот оно всколыхнулось: глаза, нос, губы беспорядочно задвигались, меняя положение; по рыжеватым волосам пробежал отблеск пламени.

— Чарли? Который час?

— Уже поздно. То есть рано. Говорят, что скоро два. Хотя черт его знает, откуда это известно.

Чарли наклоняется к нему, желая что-то шепнуть. Свеча ныряет вместе с ним, разбрасывая тени по кровати.

— Это Джулиус. Он говорит, что все должны собраться. В умывальне. Немедленно.

Дортуар наполняется движением. Бледные фигуры потягиваются, поднимаются, перешептываются, собравшись по двое-трое. Поспешность борется с нежеланием. Свечей наперечет; лунный свет за окнами, отражаясь от снега, заливает стекла призрачным молочно-белым сиянием. Вскоре открывается двустворчатая дверь, и процессия выходит в коридор. Никто не хочет быть первым или последним — ни Чарли, ни Томас, ни даже немногие мальчики, удостоенные особой благосклонности. Лучше всего затеряться в толпе.

Кафельный пол леденит ноги. Умывальня — это просторная комната, по периметру которой установлены раковины. Раковины широкие, из белого фарфора, сплошь покрытого паутиной трещин — слишком тонких, чтобы нащупать пальцем: их словно нарисовали острым карандашом. В дальнем конце выстроились туалетные кабинки, а за ними, в длинном узком приделе, выстроены в ряд ванны, квадратные, выложенные бледно-зеленой плиткой. Пол умывальни имеет едва заметный наклон к центру. Это становится понятно, если пролить на пол воду. Она собирается в ручейки и стекает к самому низкому месту. Там, как раз посреди умывальни, находится сливное отверстие, небольшое, прикрытое осклизлой металлической решеткой, которая наполовину забита волосами и грязью.

В этом месте он и поставил стул. Он — Джулиус. Мальчики младших классов называют его Кесарь, а не Цезарь — так учил произносить это слово преподаватель латыни. Переводится как «назначенный император». Следующий правитель. Из всех, кто собрался в комнате, одет он один: брюки отглажены, полуботинки начищены до блеска. Он без куртки, но в жилете, чтобы привлечь внимание к рубашке: от лилейной белизны рукавов больно глазам. Когда он шевелит рукой, накрахмаленное полотно издает звук — нечто среднее между шорохом и хлопком, в зависимости от быстроты движения. Ты прямо-таки слышишь, насколько она чиста. И, соответственно, насколько чист он. Никакое зло не смеет коснуться его. Из всей школы Джулиус ближе всех к святости.

Он кладет ладони на спинку стула и наблюдает за тем, как мальчиков накрывает волна страха. Томаса она тоже окатила. Дело тут не в храбрости, думает он, а в физической силе. Это как прикосновение ветра к лицу в ненастный день. Ты не можешь не чувствовать его.