Дым на солнце

– Очевидно же, что я не знаю всех твоих секретов. – Марико позволила негодованию скрыть ее боль. – Или ты уже забыл, как неделями скрывал от меня свою личность? – Вспышка недавних воспоминаний заставила ее взгляд поплыть. – Даже после того как мы разделили больше, чем я делила с кем-то еще? – Она сглотнула. – Даже после того, как я отдала тебе свое сердце?

Какое-то время Оками ничего не говорил. Боль восстала в ее груди, растекаясь, как кровь в воде, но она отказывалась первой нарушить тишину. Отказывалась задать вопрос, который горел у нее на языке с той роковой ночи в лесу.

– Ты можешь спросить меня, Марико, – сказал он наконец. – От тебя я ничего не хочу скрывать. Больше нет.

Марико втянула носом воздух.

– Почему ты солгал мне о том, кто ты такой?

– Было достаточно, чтобы только Цунэоки и Ёси знали. По правде говоря, я бы предпочел, чтобы никто не знал.

– Это не ответ.

Он нахмурился.

– Я не хотел, чтобы кто-то считал себя обязанным хранить мне верность или извиняться.

– Значит, ты солгал всем из-за искаженного чувства благородства? – Она моргнула. – Позвольте мне поздравить вас, господин Ранмару, потому что теперь вы самый благородный из дураков. И скоро можете лишиться жизни.

Глаза Оками блеснули, когда он двинулся вперед.

– Моя жизнь всегда в опасности.

– Ясно, – ответила Марико, – и значит, нет нужды пытаться сохранить ее для кого-то и меньше всего для самого себя?

– Я рад, что вы наконец прозрели, госпожа Марико.

Ее брови нахмурились.

– Не смейся над моей болью.

– Мои извинения. Я бы сказал, что просто проглотил наживку, но мое глупое благородство диктует мне вести себя иначе. – Его слова были взвешенными, отказываясь дать ей какой-то смысл. Отказываясь предложить хотя бы намек на извинения. Зевнув, Оками прислонился спиной к стене, словно его одолела скука и он нуждался в отдыхе.

Он всегда так делал. С того дня на поляне, когда Марико впервые встретила его. Как только Оками приходилось давать какой-то серьезный ответ, он всегда находил способ низвести его до насмешки или безразличных слов. Словно у монеты, подброшенной в воздух, были только две стороны.

Сегодня его безразличие раздражало Марико сверх всякой меры. Оно раздражало ее даже больше, чем его привычная снисходительность. Ей удавалось сдерживать худшие из своих страхов большую часть ночи, но теперь они угрожали вернуться, царапая когтями ее сердце.

– После потери всей своей семьи я не понимаю, как ты можешь оставаться таким равнодушным. Ты притворяешься? – спросила Марико. – Или ты так долго изображал безразличие, что уже не понимаешь, чем оно отличается от настоящего равнодушия? Ты хоть знаешь, что такое подлинные чувства? – Слова подняли волну внутри ее, ее гнев вышел из-под контроля. С приглушенным криком она швырнула пустой пузырек масла камелии в железную решетку, и стекло разбилось от удара. Разлетевшиеся осколки издали своеобразную мелодию, когда зазвенели о металл, падая вниз. Песня громом пронеслась сквозь тьму, угрожая привлечь внимание любого, кто подслушивал наверху. Испуганный вздох сорвался с губ Марико. Тревога, что ее гнев на него погубит их.

Они застыли в ожидании, как статуи, пока тишина снова не поглотила пространство.

Когда Оками заговорил, его голос был мягким. Извиняющимся:

– Это было… драматично, – вздохнул он. – Но полагаю, это моя вина, – следы сарказма исчезли. – Мне нет оправданий за попытку спровоцировать тебя, особенно когда ты пришла помочь мне.

– Нет. – Марико покачала головой, правой дрожащей рукой она убрала прядь волос за ухо. – Мое поведение – только мое. Ты не виноват. Я позволила гневу взять верх, а гнев – темпераментный зверь.

– Как всегда, ты самый мудрый человек, которого я знаю, Санада Такэо, – мягко отозвался Оками.

– Ха! – Марико возобновила работу с замком. – Когда я в следующий раз увижу Ёси, я обязательно передам ему то, что ты сказал.

Оками ответил не сразу.

– А я не могу придумать, что хотел бы больше всего передать Ёси. – Странный хрип вырвался из его горла. – Хотя он, вероятно, согласился бы с тобой, особенно после всего, что произошло.

Еще один маленький кусочек воска выпал из рук Марико.

– Я до сих пор не понимаю, как ты мог позволить людям принца Райдэна заковать себя в цепи. Почему ты просто не превратился в дым и не убил их всех той ночью в лесу?

– Я мог бы это сделать, это правда. – Снова наступила тишина, и Оками еще сильнее прижался к стене, прячась в тени, почти все его лицо скрылось из глаз. – Но я не мог рисковать тем, что могло последовать за этим.

Внимание Марико по-прежнему было приковано к самодельному ключу.

– Что мы могли бы победить?

– Нет, – он сделал паузу, – что я мог потерять… все.

– Благородный дурак, – проворчала она.

– Мы делаем то, что должны. – Оками наклонился вперед. – Моя очередь задать вопрос. Что ты здесь делаешь, Марико?

Вздрогнув от вопроса, Марико чуть не выронила лакированную палочку.

– Разве это не очевидно? Я здесь, чтобы спасти тебя.

– Ты вызвалась приехать в Инако – выйти замуж за кучу дымящегося навоза, как принц Райдэн, – просто чтобы освободить меня?