Дым на солнце

Рэн бросился в бой. Он сражался, держа по лезвию в каждой руке, а его глаза светились яростью. За его спиной раздалось звериное рычание. Рычание, которое Оками мог бы узнать где угодно. Не успели солдаты и моргнуть, как в бой вступил ночной зверь, с низким рыком вырывая топор из руки солдата вместе с самой кистью.

Цунэоки попросил помощи у своего демона.

За всю свою жизнь Оками никогда не чувствовал себя настолько бесполезным. Такой большой обузой. Он сражался за жизнь, лишенную этого чувства. За жизнь, в которой никто не должен был полагаться на него.

Ему нравилось жить без этого бремени. Без этих обязанностей.

И все же вот он здесь, наблюдающий, как двое его самых близких друзей сражаются, чтобы спасти его. Рискуют своими жизнями ради него.

Визг прорезался сквозь лязг металла, и Оками увидел, как Цунэоки отскочил на трех из четырех лап. Он был ранен. Или дала о себе знать прошлая травма. Рэн продолжал отражать натиск солдат, которые хлынули со склона холма. Повсюду, куда он направлял свои клинки, хлестала кровь. Его глаза горели яростью. Он извернулся, вставая на пути у лезвия, которое и поймало его. Оно пронзило его живот насквозь и взметнулось вверх в конце. В одно мгновение на лице Рэна было написано торжество, а в следующее – замешательство.

– Уэсама? – крикнул он Оками.

Так люди его отца называли Такэду Сингэна.

Своего сёгуна.

От вида Рэна черты лица Оками исказились. Он выдернул из рукава рубашки металлическую шпильку, которую дала ему Марико, и бросился в бой. Чудом увернувшись от удара катаны на своем пути, Оками вонзил шпильку в шею ближайшего солдата, а затем вырвал оружие из рук закричавшего человека.

Ненависть забурлила по его венам.

Снова кто-то из тех, кого любил Оками, умер из-за него. Несмотря на то что он так долго старался это предотвратить. Он схватился за рукоять меча обеими руками. Казалось, что звезды над ним закачались. Жгучая боль пронзила его тело.

Он увидел, как Рэн упал на землю. Его глаза застыли от шока, будто даже после смерти он все еще не мог поверить, что его победили. Его тело медленно опустилось на землю, словно время замерло. Сначала колени, потом туловище и наконец голова. Оками чувствовал каждый удар о землю так, будто это были удары под дых.

Он был здесь всего мгновение назад и ушел в следующее. В сказках у всех героев всегда было время на прощание. Но в реальности у Рэна не оказалось времени ни на что.

Все вокруг Оками замерло. Казалось, будто он наблюдает за всем сверху, как простой прохожий, засвидетельствовавший конец глупого мальчишки, который должен был быть умнее.

Его ярость стала ясностью. Его ярость обратилась в силу. Его ярость заставила его двигаться.

У Оками по-прежнему были сломаны кости. Он все еще чувствовал каждый мучительный спазм боли своего протестующего тела.

Но это больше не имело значения.

Он схватил еще один клинок. Меч покороче, чтобы он держал по одному в каждой руке. Прошли годы с тех пор, как он сражался катаной. Его пальцы задрожали от тяжести, но Оками взмахнул обоими мечами по неумолимой дуге. Вокруг него посыпались крики агонии. Несмотря на его разбитое тело, оружие в его руках казалось естественным продолжением его самого. Его боли. Его разбитого сердца.

Он споткнулся, двинувшись вперед. На мгновение потерял равновесие. Меч пронесся мимо его бока, острие лезвия царапнуло кожу, позарившись на его ребра.

Тот солдат потерял голову от одного удара.

Оками добрался до Рэна. Прежде чем он успел подумать, он встретился глазами с луной и издал почти нечеловеческий гортанный вопль. Затем он растворился в темном дыму, который по спирали взметнулся в ночное небо, оставив за собой отголоски потустороннего крика.

Когда Оками приземлился на поляне, он выронил бездыханное тело Рэна. Издав всего один вдох, он без сознания рухнул на землю.

Покалеченные конечности и разорванные связи

Несколько часов спустя в темном углу у подножия замка императорская гвардия обнаружила мальчика, пытающегося спрятать лук и стрелу в глубоком колодце для прислуги. Он запаниковал, увидев бегущих к нему самураев. В панике мальчик чуть не бросился в колодец вместе с оружием.

Ему было не больше двенадцати лет.

Когда мальчика притащили к Райдэну, по его щекам текли слезы. Он был настолько юн, что на его подбородке не было еще ни единого волоска. Первое, о чем он спросил, была его бабушка. Солдат ударил его перчаткой по голове за дерзость.

Это был не последний удар мальчика.

Райдэн сжал правый кулак. Боль от раненой руки отдавалась в бок. Он позволил боли омыть его тело, напоминая ему о том, как близко он подошел к Смерти. Как близок был его император – его младший брат – к своему концу.

Он намеревался наказать мальчика. Извлечь из него любую возможную информацию, а затем отделить голову мальчика от его тела одним взмахом меча.

Увы, это не входило в планы его брата.

* * *