Дым отечества [СИ]

— Ну это уж как водится. И тут вот что еще важно, — Уайтни поправляет манжет, длинное кружево не очень сочетается с костюмом, зато следы от веревок скрывает надежно. — По-настоящему умных людей там мало, но большинству, кто на дне давно живет, есть чем голову заменить. Чутьем. И — как сэр Кристофер тоже имел возможность убедиться — те, у кого чутье есть, просто не хотят знать, что там написано. Не пытаются узнать. Как сказал другой знакомый мне орлеанец «оно смертью пахнет». И третье важно — этот пергамент пытаются продать нам.

— А также людям каледонского канцлера, — добавляет сэр Кристофер. — И, судя по всему, некой очень, очень высокопоставленной особе — но не королю.

— С королевской тайной службой эти люди иметь дело не хотели, боялись ее пуще знакомого мне орлеанца — тот убьет только тех, кто попытается защитить свою добычу, а люди короля, дескать — всех, кто хотя бы слышал краем уха…

— И последнее, — добавляет сэр Кристофер, — Эйвери убит — и убили его люди, которые знали, кто он. Это не намек. Это удар дубиной по голове. И предназначен он Мартину с Иулом. «Вот вам ваша самодеятельность». Хотя, если подумать, то в исполнении сэра Кристофера такие предупреждения звучат наполовину комически… а на вторую половину все равно страшновато.

— То, что можно, имеет смысл продавать и за пределы страны, и внутри нее, но ни в коем случае не королю, — подводит итог сэр Артур. — То, что, вероятно, хранилось в монастыре, написано на пергаменте, не так уж велико — и при этом способно потрясти основы, всерьез. Что это может быть? Какой-то документ, оспаривающий права Его Величества Людовика на трон?

— Да. — кивает Уайтни. — Иначе никак не получается. И это не пророчество, не крамольный трактат, и если и подделка, то очень хорошая. Значит исповедь или отданный на хранение документ.

— А что? — улыбается Иул. — А может быть. Если Людовик, скажем, незаконнорожденный — или у него в семье непорядок, то это многое бы объяснило. Ну, например, то, почему старый король его убивать не стал. Бастарда — зачем?

— Даже на дочери женил, чтобы и при себе держать, на всякий случай, и за сына не опасался… А вот от второго принца он пытался избавиться не один год. Что же это у нас выходит? — вслух рассуждает Бэйнс-гиппопотам. И замолкает с мягкой улыбкой, предоставляя всем окружающим сделать свои выводы.

— Ничего у нас пока не выходит, господа коллеги, — усмехается навстречу сэр Кристофер. — Вы Людовика Седьмого не застали, а я застал. Увлекательные были времена, прямо скажу. Сумасшедшие не всегда дураки, а этот и с ума сошел не сразу… и ему ничего не стоило бы и сотворить такой документ. Подделать, хорошо подделать, и отдать на хранение в надежное место. В качестве уздечки на принца Луи. Принца Клода так обрабатывать бесполезно — у него то, что он внук своего деда, на лице написано, тут хоть двадцать пять предсмертных исповедей сочини, одну страшней другой — все равно никто не поверит. А Луи, конечно, с виду фамильных кровей, но рыхловат и ростом не вышел… да и характер он тогда держал при себе. Тут могло и подействовать.

— Зато, — пожимает плечами Уайтни, — если эта подделка всплывет, у принца Клода может не остаться другого выхода… а к тому, чтобы она всплыла, Франкония и Арелат приложат все усилия. Да и каледонцы — и те, что служат Марии, и канцлер…

— Уже прикладывают. Нам нужен этот документ, — вздыхает Бэйнс. Все вокруг кивают. Все понимают, зачем их позвали. Документ нужен, документ чреват лишней войной не ко времени. А потому придется действовать сообща. И не толкаться локтями в попытках добыть приз. Потому что судьба мэтра Эйвери — не худшее, что может случиться с человеком.

За перегородкой чирикает колокольчик. Секретарь просит разрешения войти. Не в комнату, конечно, а в открытую часть кабинета, ту что за перегородкой. Сэр Кристофер чуть наклоняется вперед, подхватывает шелковый витой шнурок, дергает, дозволяет. Люди вокруг него уже замерли и кажется не дышат.

— Только что стало известно, — говорит секретарь, — что прошлой ночью Его Величество повелел вызвать коннетабля Валуа-Ангулема в столицу. Сигнальными огнями.

— Спасибо, Моррис, — отзывается господин посол, — Очень своевременно. Можете идти. И, когда дверь кабинета с грохотом закрывается, добавляет:

— Ответ у нас есть.