Дымная река

Да пребудут божественная истина и мощь в каждом нашем усилии приблизить царство всеобщего согласия и вольности, но эра сия должна стать ровесницей времени, когда «не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать».

Остаюсь, досточтимый сэр,

искренне ваш,

Ч. У. Кинг

И вдруг все закончилось. Заслоны исчезли, лавки на обеих Китайских улицах распахнули двери и ставни.

Однако Город чужаков почти обезлюдел – остались только шестнадцать торговцев, которым отказали в выездных пропусках, и их челядь.

Последние дни заточения в опустевшем анклаве стали истинной пыткой, и обитатели индийской фактории облегченно вздохнули, получив известие, что сдача опия наконец-то завершена и вскоре всех отпустят восвояси.

За день до отъезда Нил прошелся по городу, попрощавшись с Аша-диди и поболтав с толмачами, с которыми успел подружиться. Последней остановкой стала печатня, во внутреннем дворе Комптон угостил его чаем. Они поговорили о незаконченной «Хрестоматии», а потом печатник вручил Нилу конверт:

– Вот вам в подарок последняя верстка.

– Верстка чего?

– Письма.

– И кто его автор?

– Письмо Линь Цзэсюя английской королеве.

Нил оторопел.

– Комиссар обратился к королеве Виктории?

– Хай, письмо переведено и отпечатано. Позже прочтете.

– Непременно. – Нил встал. – Спасибо, Комптон.

– Не на чем.

В дверях Нил задержался.

– Знаете, давно хотел вас спросить…

– О чем?

– В день моего знакомства с учителем Чжун Лоу-сы кое-что в ваших словах меня озадачило.

– Что же?

– Вы сказали, что сет Бахрам-джи в ответе за зло.

– Верно, – кивнул Комптон. – Помнить Хо Лао-кина, казненного?

– Да.

– Перед смертью он шибко бояться, бледный, губы белый, точно призрак увидеть. Много-много говорить. Мистер Модди первый дать ему опий, вот так все и начаться. Тогда Модди здесь иметь женщина, тетка Хо Лао-кина. Прижить с ней сын. Вы это знать, А-Нил?

– Кое-что слышал. Рассказывайте.

– Парень вырос, нужна работа. Хо Лао-кин отвозить его в Макао, сводить с контрабандистами. Парень год-другой работать, потом попадать беда и хотеть уехать. Просить отца увезти его в Индию, но отец сказать: нет, будь здесь. Дело совсем плохо. Главарь хотеть его убить, парень бежать в Гуанчжоу, прятаться у матери. Бандиты прижать Хо Лао-кина, он им сказать, что парень на лодке матушки. Они за ним приходить, но его нет, только мать.

– И что потом?

– Они убить женщину и уплыть. – Комптон сурово поджал губы, покачал головой. – Мистер Модди плохой, делать много зла. Оставьте его, А-Нил, берегитесь. Все, кто с ним рядом, пострадают за его дела.

Нил, раздумывая, помолчал.

– Может, вы и правы, – наконец сказал он. – Но вот какая штука: почти все, кто ему близок, его любят. И я в их числе, потому что узнал, какое у него большое и доброе сердце. И этим он отличается от всяких Бернэмов, Дентов, Фердун-джи и прочих. Попомните мои слова: они-то ничего не потеряют. А вот Бахрам-джи лишится всего, и причиной тому его душа.

– Вы верный человек, А-Нил, – усмехнулся Комптон.

– Индусы вообще очень верные, и это, наверное, наш самый большой недостаток. У нас считается грехом предать того, с кем вместе ел соль.

Печатник рассмеялся.

– Вот как? Ладно, в нашу следующую встречу накормлю вас солью.

– Не хлопочите, – улыбнулся Нил. – Я уже отведал вашей соли.

Комптон поклонился.

– Цзой гинь, А-Нил.

– Цзой гинь, Комптон. Прощайте.

Вечером, упаковав пожитки, Нил распечатал конверт, полученный от Комптона. Он раз-другой перечитал письмо комиссара Линя и, поддавшись порыву, перевел несколько фрагментов на бенгали, записав их в «Хрестоматию».