Дымная река

Знакомый бой городских часов и привычный вид из окна конторы успокаивали. Как всегда, на майдане шастали зазывалы, приманивая клиентов в кабаки Свинского проулка; на причале «Очко» высаживались матросы, полные решимости взять все от своей увольнительной; в заулках кучки нищих под деревьями скороговоркой клянчили подаяние; от складов к лодкам сновали грузчики; на своих обычных местах цирюльники, укрывшись от солнца под переносными бамбуковыми навесами, выбривали лбы и заплетали косицы клиентам.

Однако, несмотря на всю эту обыденность, Бахрам сразу понял, что в Китае произошли серьезные перемены. В прежние времена он бы оставил «Анахиту» в речном устье возле острова Линтин, где всегда бросали якорь торговые корабли из Индии. Сейчас там не было ни одного судна, кроме двух старых брандвахт, американской и английской. Именно с их безмачтовых палуб забирали опий «резвые крабы», изящные большие лодки, которые стремглав летели по реке, завораживая согласованным взлетом и падением своих шестидесяти весел. Нынче в устье не было ни единого «резвого краба». Палубы брандвахт, на которых прежде кипела жизнь, были пусты, и казалось, что эти судна вот-вот перевернутся килем вверх.

Уведомленный заранее, Бахрам оставил «Анахиту» у Гонконга, бросив якорь в узкой протоке, разделявшей остров и мыс Коулун. Прежде такое было бы немыслимо, поскольку обычно все обходили стороной этот пролив, опасаясь пиратов. Нынче здесь встал на якорь весь опийный флот, утешаясь тем, что, в случае чего, команды придут на помощь друг другу.

Сия картина сулила значительные изменения и в Кантоне, но у Бахрама отлегло от сердца, когда он нашел Город чужаков в его прежнем виде. И лишь устремив взгляд, вот как сейчас, на плавучий город, он вспоминал об одной необратимой перемене, касавшейся его лично. По привычке он смотрел туда, где на слиянии Жемчужной и Северной рек, образовавших водную ширь под названием озеро Белый Лебедь, всегда стояла лодка Чимей. За двадцать с лишним лет Чимей сменила несколько лодок, но как-то исхитрялась сохранить свое причальное место. Поначалу она владела плохонькой лодкой-кухней, которую было трудно отыскать взглядом среди сотен суденышек, пришвартованных вдоль берега. Потом эту лодку сменяли другие, больше и узнаваемее, а последняя была так приметна, что Бахрам сразу ее находил, глянув из окна конторы: ярко выкрашенное двухпалубное судно с кормой в виде вскинутого рыбьего хвоста. Уже вошло в привычку смотреть на витую струйку дыма от лодочной жаровни, означавшую, что Чимей растопила печку и приступила к своим ежедневным хлопотам, и жизнь на лодке казалась загадочным, но необходимым контрастом к делам конторы.

Нынче Бахрам надеялся и даже рассчитывал найти лодку Чимей на ее обычном месте; вообще-то лодка была его собственностью – он щедро финансировал ее покупку и теперь желал распорядиться ею по своему усмотрению.

Мысль о том не оставляла его весь последний отрезок пути от Вампоа до Кантона, и он намеревался при первой возможности обсудить это дело с Чунквой. Однако, высадившись на причале «Очко», он не увидел знакомого лица – Бахрама и его свиту встретил Тинква, один из сыновей старого компрадора. От него-то Бахрам и узнал, что старик долго болел и недавно скончался; по обычаю, сыновья унаследовали его дело.

Новость оглушила. С Чунквой он был знаком очень давно, они начали сотрудничать еще молодыми парнями, вместе прошагали к достатку и почтенному возрасту. Их связывали доверие и глубокая приязнь друг к другу, они дружили семьями, и в отсутствие Бахрама компрадор приглядывал за Чимей и Фредди – был парню вместо дядюшки, передавал деньги и подарки, присланные Бахрамом.

С его смертью оборвалась еще одна связь с Кантоном; Бахрам, хорошо знавший сыновей Чунквы, не мог представить, что они переймут дело отца, а уж тем более Тинква, ветреный юнец, мало интересовавшийся этой работой. На вопрос о лодке Чимей парень небрежно ответил, что ее продали, а кому – он не знает.

Теперь, подходя к окну, всякий раз Бахрам машинально смотрел туда, где прежде стояла знакомая лодка, и, не увидев ее, морщился, как от боли.

Удивительно, что в столь плотном скоплении лодок нехватка всего одной казалась огромным пробелом.

Еще один полюс здешней жизни Бахрама из окна не просматривался – кантонская Торговая палата размещалась в пределах датской фактории.