Дымная река

– Признаюсь, я был бы уверен больше, если б сюда уже прибыл Бенджамин Бернэм. На него я вполне могу положиться, а уж с его и вашей помощью сумею раскачать Совет.

– Мистер Бернэм из Калькутты? Он тоже в Совете?

– Да. По традиции, в Совет входит один представитель калькуттских торговых домов, и я постарался, чтобы место осталось за Бенджамином – мы с ним друг друга понимаем с полуслова. Сейчас он на пути в Кантон, и с его приездом я себя почувствую гораздо увереннее. – Дент прокашлялся. – Но и без вас, Барри, нам не обойтись, и потом, вы же давний союзник моей компании.

Бахрам решил, что пока не время раскрывать карты, и ответил уклончиво:

– Я высоко ценю вашу фирму, а что до остального – мне надо подумать. – В зале смолкла музыка, и он этим воспользовался, чтобы закончить разговор. – Вальс отыграли, сейчас будет полька. Идемте?

Если резкая смена темы и покоробила Дента, он этого не показал, ответив:

– Конечно, конечно.

В гостиной Бахрам обратил внимание на здоровяка с кружкой пива в руке, небрежно привалившегося к раздвижным дверям.

– Надо же, мистер Иннес, – сказал Дент.

– Он в числе гостей? Раньше я его не приметил.

Дент рассмеялся:

– Вряд ли отсутствие приглашения его остановит. Он признает лишь преграды Всевышнего.

С этим человеком Бахрам был знаком шапочно, однако знал его репутацию: хоть благородных кровей, Иннес слыл самодуром, буяном и драчуном. В Бомбее ни один серьезный купец не желал иметь дело с этим неисправимым баламутом, и потому заказы на доставку опия он получал от всяких отщепенцев вроде воров и бандитов.

Однако Дент, как ни странно, говорил о нем одобрительно:

– Вот такие, как Иннес, способны разрешить наши трудности. Их свободолюбие опрокинет замыслы тиранов. Если кого и называть борцом за свободную торговлю, так уж Иннеса.

– Что вы имеете в виду?

Дент удивленно вскинул бровь.

– Похоже, вы не знаете, что сейчас только он привозит опий в Кантон? Считает это божьей волей и в своих шлюпках доставляет груз, наплевав на императорский запрет. Конечно, ничего бы не вышло без помощи подмазанных местных пособников – таможенников, чиновников и прочих. Пока что никаких неприятностей, и это лишний раз доказывает, что природная жадность, основа человеческой свободы, всегда возьмет верх над прихотью тирана. – Дент склонился ближе. – По секрету, Барри, он уже перевез пару дюжин моих ящиков. Я буду рад замолвить словечко и за вас.

– Нет-нет, не беспокойтесь, – поспешно отказался Бахрам. Даже подумать противно, что сказали бы в Бомбее, прознав о его делах с этакой персоной. – В том нет нужды.

Иннес вдруг осклабился – похоже, догадался, что говорят о нем. Испугавшись, что сейчас от него последует приглашение на танец, Бахрам вцепился в руку Дента.

– Ну что, Ланселот, тряхнем стариной?

9

Отель «Марквик»

21 ноября

Любезная моя сиятельная дама,

У меня хорошие новости! Наконец-то я могу сообщить о подвижке в деле с камелиями. Сделан шаг, пусть небольшой, однако дающий надежду касательно твоего рисунка и еще одного поиска, столь дорогого моему сердцу…

Но о том чуть позже, а пока лишь скажу: ничего бы не получилось, если б я не сделал того, что напрашивалось давным-давно – собраться с духом и нанести визит самому знаменитому кантонскому художнику господину Гуань Цяочану.

И вот теперь я ругаю себя последними словами за то, что не отважился на это раньше: как можно быть таким ослом? Правда, есть и смягчающее обстоятельство, поскольку большая часть вины в том лежит на моем «дядюшке».

Наверное, мистер Пенроуз тебе поведал, что папаша мой ни в грош не ставит кантонских художников и приходит в бешенство, если их так величают. Он считает их ремесленниками наравне с гончарами и медниками, что торгуют своим товаром на дорожных обочинах. И в том он не одинок, с ним солидарны китайские ценители искусства: они тоже отвергают кантонский стиль, совершенно отличный от той живописной манеры, что в Китае вызывает всеобщее восхищение. Кроме того, здешние художники иного пошиба, нежели великие китайские мастера прошлого: не знатного рода, не большие ученые, не высокопоставленные чиновники, не эрудиты. Их предки садовники и крестьяне, слуги и мастеровые – скромные, сильные, мужественные. Мистер Карабедьян покупает часы у ремесленников такого же роду-племени, и потому знает, о чем говорит: кантонские художественные студии произошли (ты не поверишь!) от фарфоровых мастерских, что на весь свет прославились своими изделиями. Любопытный факт: чужеземные заказчики присылали китайским мастерам эскизы узоров, которые следовало нанести на посуду, изготовленную для европейских рынков (вот уж смехота: немецкие фрау с руками отрывали восхитительные заморские изделия, расписанные по образцам, придуманным их соотечественниками!).