Дымная река

Порой он выказывал почти сверхъестественную проницательность. Вот и сейчас А-Фатт обнял друга за плечи и спросил:

— А ты бояться я оставлю тебя одного, да? Не тревожься. Ты мой друг, верно? Я не бросать тебя на чужбине.

Вечером, когда А-Фатт уехал на «Анахиту», Нил дожидался его на лодке-кухне. Прошло довольно много времени, он уже сомневался, что друг нынче вернется, а потом досадливо подумал: с какой стати я решил, что мое будущее зависит от встречи А-Фатта с отцом? Если пути наши разойдутся, что ж, я и один как-нибудь проживу. Нил перебрался в «домик» на корме, где провел предыдущие ночи, и почти мгновенно уснул.

Ночью встав по нужде, он увидел яркую луну, зависшую над рекой. Справив дело, Нил уже хотел вернуться ко сну, но вдруг на носу лодки различил два силуэта.

Сна как не бывало. Вглядевшись, в этих фигурах, привалившихся к борту, Нил узнал своего друга и хозяйку лодки.

— А-Фатт?

Ответом ему было приглушенное мычание. Подавшись вперед, Нил разглядел, что друг его в руке баюкает трубку.

— Чем ты занят?

— Курю.

— Опий?

А-Фатт медленно запрокинул голову; на освещенном луною лице его, бледном, но отнюдь не сонном, застыло незнакомое выражение покоя и мечтательности.

— Да, опий, — тихо сказал он. — Вико угостить.

— Осторожнее, ты знаешь, как он на тебя действует.

А-Фатт пожал плечами:

— Ты меня застукать. Но сегодня есть причина.

— Какая?

— Отец кое-что рассказать.

— Что?

После долгой паузы А-Фатт ответил:

— Мама умереть.

Нил ахнул, а на лице А-Фатта не дрогнул ни один мускул, голос его был бесстрастен.

— Как это случилось?

— Отец говорить, наверное, грабители. — А-Фатт опять пожал плечами и промолвил, как будто подводя черту: — Нет толку говорить.

— Погоди, нельзя так оборвать разговор. Что еще сказал отец?

Голос А-Фатта стал глуше, он как будто доносился из глубокого колодца:

— Отец очень обрадоваться. Все время плакать. Говорить, сильно беспокоиться обо мне.

— А ты был рад его увидеть?

И снова А-Фатт пожал плечами, но промолчал.

— А еще что? Он сказал, что тебе делать дальше?

— Отец думать, мне лучше ехать к сестре в Малакку. После Кантона он давать мне деньги начать свое дело. Надо ждать три-четыре месяц.

А-Фатт как будто уплывал куда-то, и Нил понял, что больше ничего не добьется.

— Ладно, давай-ка спать, — сказал он. — Утром поговорим.

Нил шагнул на корму, но А-Фатт его окликнул:

— Постой! Для тебя тоже есть новость.

— Какая?

— Хочешь работать у отца?

Отсутствующий взгляд и застывшее лицо подали мысль, что друг просто заговаривается.

— О чем ты?

— Отцу надо секретарь — писать-читать бумаги. Старый секретарь умереть. Я сказать, я знаю, кто годится на такую службу. В тюрьме ты писал письма, да? Ты владеешь английский, хиндустани и прочее, верно?

— Да, но…

Нил схватился за голову и подсел к другу. Бахрама Моди он знал только со слов А-Фатта, и рассказы эти давали немалый повод для опасений. Порой он вспоминал собственного отца, старого заминдара Расхали, с которым тоже виделся нечасто, ибо и тот больше времени проводил с любовницами, нежели в семье. Всякая редкая встреча с отцом требовала усиленной подготовки к ней и порождала большое волнение, но, представ перед родителем, Нил терял дар речи, охваченный странной смесью страха, злости и ослиного упрямства. При мысли о встрече с Бахрамом все это накатило вновь.

Но как хорошо было бы получить работу и прекратить существование беглеца.

— Отец хотеть встретиться завтра, — сказал А-Фатт.

— Завтра? Так скоро?

— Да.

— Что ты рассказал обо мне?

— Мы случайно встретиться здесь, в Сингапур. Я знаю только, что раньше ты работать секретарь. Отец звать тебя завтра. Говорить о работе.

— Но, понимаешь… — Нил не мог подобрать слов, однако А-Фатт, похоже, угадал, что его тревожит.

— Он тебе понравится. Отец всем нравится. Некоторые говорят, он великий человек. Много видеть, многих знать, много изведать. Он не как я, поверь. А я не как он. — А-Фатт усмехнулся. — Лишь порой я — как отец.

— Когда?

А-Фатт приподнял трубку:

— Видишь? Когда курю, я становлюсь как отец. Великий человек, которого все любят.

5

Лишь за неделю до прихода в Китай Полетт узнала, что помимо драгоценной коллекции растений «Редрут» везет еще и «живописный сад» — собрание ботанических иллюстраций.

Причина запоздалости этого открытия состояла в том, что картинки не предназначались для обозрения: аккуратно уложенные в папки с тесемками, они были убраны в темную кладовку, где Хорек хранил гербарные прессы, банки с семенами и всякий инвентарь. Иллюстрации оказались там не случайно: для Хорька, далекого от искусства, художественная ценность рисунков ничего не значила, он воспринимал их как своего рода инструмент — подсказку в поиске новых, неизвестных видов растений.

Это весьма оригинально, однако странно, думала Полетт. Не разумнее ли искать новые особи в самой Природе, нежели в изящной сфере человеческих творений? Но Хорек утверждал, что это старый испытанный метод, вовсе не им придуманный. С давних пор его применяли первые исследователи китайской флоры, среди которых был английский ботаник Джеймс Канингем, еще в прошлом веке дважды посетивший Китай.