Дымная река

Оглядывая палубу, Нил засмотрелся на фальшборты, которые с внешней стороны выглядели вполне обычно, а с внутренней были украшены резными панелями по художественным мотивам древней Персии и Месопотамии: крылатые львы, желобчатые колонны, шагающие копьеносцы. Хотелось изучить их во всех подробностях, но Вико подтолкнул его к полуюту:

— Поторапливайтесь, мунши-джи. Патрон ждет.

Полуют, где были гостиные, каюты и кают-компания, производил впечатление самой роскошной части корабля. Благодаря орнаментальным люкам в потолке, сквозь которые лился мягкий естественный свет, центральный коридор казался просторным и полным воздуха, тогда как на других кораблях он выглядел сумрачным и тесным. На стенах, обшитых панелями красного дерева, висели обрамленные гравюры руин Персеполя и Экбатаны. Нил охотно задержался бы возле них, но Вико, не сбавляя шага, прошел к хозяйской каюте и постучал в дверь.

— Патрон, здесь мунши, присланный Фредди.

— Пусть войдет.

В легкой хлопчатой ангаркхе и туфлях из серебристой парчи, Бахрам сидел за столом. Борода его была аккуратно подстрижена, голову украшал простой, но безупречно завязанный тюрбан.

В смуглом лице с прямым носом легко угадывался источник не одной лишь миловидности, но и других качеств А-Фатта — скажем, волевого взгляда, светящегося проницательным умом и решительностью на грани жестокости. Однако на этом сходство Бахрама с сыном заканчивалось, ибо в облике А-Фатта не было ни намека на ранимость, но только признаки легкого нрава, добродушия и обезоруживающей напористости, составлявших немалую часть обаяния отца.

— А вот и мунши-джи! — вскричал Бахрам, раскинув руки. — Ну что ж вы встали столбом? Валяйте сюда!

Раскатистый голос его тотчас изгнал воспоминание о встречах Нила с отцом, ибо Бахрам ничуть не походил на старого заминдара, да и любого другого известного Нилу влиятельного богача. В нем не было ничего от их пресыщенности жизнью и плотского изнеможения, напротив, его живость вкупе с простецкими оборотами выдавали в нем натуру прямую и деятельную, чуждую наигрышу.

— Как вас звать-величать?

Нил уже придумал себе имя, соответствующее его новому ремеслу:

— Анил Кумар, письмоводитель.

Бахрам кивнул на стул с прямой спинкой:

— Ну что ж, мунши-джи, не желаете ли присесть, чтоб мы друг друга лучше рассмотрели?

— Как скажете, сет-джи.

Нил почуял в этом некую хитрую проверку, которую Бахрам учинял соискателям места. Что именно проверялось, он не понял, однако, не рассуждая, уселся на стул.

Похоже, он поступил правильно, ибо вызвал восторженный отклик Бахрама, который, шлепнув ладонью по столу, воскликнул:

— Отлично! Экдум тхик! Очень хорошо!

Нил опять не понял, что такое он совершил, но разъяснение не заставило себя ждать.

— До чего приятно видеть человека, умеющего пользоваться стулом, — сказал Бахрам по-английски. — Терпеть не могу конторщиков, что, скрючившись, сидят на полу. Мой статус не позволяет иметь таких работников. Иностранцы засмеют, правда?

— Да, сет-джи. — Нил почтительно склонил голову, подражая секретарям, которых некогда и сам нанимал.

— Значит, вы маленько повидали свет? Разок-другой сгоняли в поло? Отведали что-нибудь, кроме даал-бата[24] и риса-карри? Не так-то просто найти секретаря, овладевшего стулом. Может, вы умеете пользоваться ножом и вилкой? Хоть чуть-чуть?

— Умею, сет-джи.

Бахрам покивал.

— Стало быть, вы повстречали моего крестника Фредди здесь, в Сингапуре?

— Да, сет-джи.

— А чем вы занимались раньше? И как тут оказались?

Нил догадался, что собеседника интересует не одно его прошлое, но еще и уровень владения английским, и потому, демонстрируя свое безупречное произношение, поведал заготовленную историю: потомственный писарь, он служил при дворе удаленного княжества Трипура, что на границе с Бенгалией, но впал в немилость, после чего был секретарем и толмачом у череды купцов. В Сингапур он прибыл из Читтагонга вместе со своим последним работодателем, который скоропостижно умер, и теперь ищет новое место.

Похоже, Бахрама впечатлила не столько сама история, сколько свободный английский. Выскочив из-за стола, он забегал по каюте.

— Ай да мунши-джи! Это ж надо так стрекотать! Да рядом с вами я же осрамлюсь!

Нил смекнул, что ненароком его раздосадовал, и решил отныне изъясняться только на хиндустани, оставив английский хозяину.

— Насталиком[25] пишете? — спросил Бахрам.

— Да, сет-джи.

— Гуджарати знаете?

— Нет, сет-джи.

Бахрам, похоже, ничуть не расстроился.

— Ничего, все знать невозможно. С гуджарати я управлюсь сам.

— Хорошо, сет-джи.

— Но читать-писать — это далеко не все, что требуется от хорошего мунши. Нужно еще кое-что. Вы меня понимаете?

— Не вполне, сет-джи.

Бахрам остановился перед Нилом и, заложив руки за спину, склонился к его лицу.