Дымная река

Утром, снова увидев Полетт в мужской одежде, Хорек признал, что это удачное решение проблемы. Верхом они поднялись на одну тысячу футов, где в пересохшем русле нашли бледно-розовую «бамбуковую орхидею», или «арундину китайскую», и лимонно-желтый цветок, какого Хорек еще не встречал.

— Похоже, вы открыли новую особь, мисс Полетт, — сказал он. — Как назовете?

— Будь моя воля, сэр, я бы назвала ее «диплопрора пенрози».

10

Отель «Марквик».

26 ноября.

Дражайшая Пагли,

У меня масса новостей! Как много всего нового, и не только касательно твоих камелий! Однако я повременю говорить о них, дабы ты не утратила интереса к моему письму. А мне ужасно хочется поведать, милая Пагли, что еще никогда я не был так счастлив, как теперь…

Ламква позволил бывать в его студии, и я провел там много чудесных часов. Под наставничеством Джаквы я стал докой в искусстве рисунка по трафаретам. Он обучил меня кое-каким маленьким хитростям: например, при изображении плоти краску следует наносить с обратной стороны листа, и тогда человеческая кожа выглядит почти прозрачной, обретая невероятное жизнеподобие. Однако некоторые приемы Джаквы я даже не буду пытаться повторить. Картины его невелики по размеру, но возникает полное впечатление, что на них прописан каждый стежок в наряде персонажа. Если б ты видела, как он это делает, ты бы, клянусь, онемела от восторга! Пишет он двумя кисточками: одной, что потолще, берет каплю краски, а потом другой, у которой всего один волосок, постепенно переносит ее на бумагу, оставляя почти незаметные глазу мазки.

Иногда мы с Джаквой отправляемся на прогулку по окрестностям Города чужаков, и он кое-что рассказывает о своей семье. С виду Джаква вылитый эльф, и я думал, он моложе меня. Вообрази мое удивление от известия, что ему уже двадцать пять и он не только женат, но отец двух детей — мальчика семи и девочки пяти лет (Джаква показал их портреты, которые сам написал: истинные ангелы, им самое место в росписи базилики Сант-Андреа авторства Мантеньи[51]). Я бы очень хотел увидеть портрет его жены, у которой «лотосовые ножки», но Джаква отнекивается, мол, портрета нет (наверное, просто не хочет показать), поскольку она укрыта никабом (похоже, сия деталь одежды здесь столь же обязательна, как у некоторых каст нашей родины). Жилье его весьма напоминает калькуттские семейные поселения с множеством дворов, где бесчисленно всяких дядюшек, тетушек и прочих родичей, но с той лишь разницей, что братья и кузены Джаквы тоже художники, причастные к искусству.

Однако я разговорился и заставил тебя ждать, а тебе, я понимаю, не терпится узнать о твоих камелиях.

К сожалению, моя дорогая Пагли, ответа от купца Панхиквы пришлось ждать немыслимо долго, ибо он, желая развеяться, отбыл в свое загородное поместье. Но вот вчера Джаква сказал, что наконец-то получил письмо, в котором Панхиква приглашает нас в свое убежище на острове Хонам. Нынче утром мы туда отправились, и я пишу тебе в тот же день, иначе, переполненный впечатлениями, рухну без сил, ибо наша замечательная поездка оказалась чрезвычайно удивительной. Во-первых, я не мог и представить, что когда-нибудь по доброй воле сяду в коракл, плетенный из тростника и соломы. Лодки эти снуют по реке как угорелые, а в них верещат детишки, которых как будто унесло в огромной корзине. В нашей лодке ребятишек не оказалось, но там были две девицы, вооруженные веслами. Для Кантона вполне обычно, что лодками управляют гребцы женского пола, кои отнюдь не воздушные создания с лотосовыми ножками, робеющие взглянуть мужчине в глаза. Это настоящие ведьмы, от выражений которых покраснел бы и самый отпетый матрос. Уровень их шуток станет тебе ясен, когда я расскажу, как садился в лодку. Дело в том, что кораклы чрезвычайно неустойчивы и сильно кренятся под весом пассажира. Боясь свалиться за борт, я ухватился за руку одной девицы. Она ничуть не возмутилась, но заржала: «Утром так негоже! Мандарин увидать, как меня лапать. Погоди маленько. Давай ночью, когда никто не смотреть!» Девицы еще долго смеялись и бессовестно заигрывали, а меж тем суденышко наше пробиралось сквозь плавучий город, запруженный разнообразными лодками.

Наконец мы выбрались на речной простор и понеслись мимо громоздких шаланд и джонок, груженных бамбуком. Казалось, мы с кем-нибудь непременно столкнемся, и я так вцепился в борт лодки, что побелели костяшки пальцев, но девицы оставались бесчувственны к грозившей нам опасности, гребли и гребли, успевая обмахнуть веерами свои разгоряченные лица.