Дымная река

Лишь после всех этих прелюдий я предъявил рисунок с камелией. Видела бы ты, дорогая Пагли, какое впечатление он произвел! Панхиква чрезвычайно оживился, явно что-то узнав. Он призвал слугу, и тот, получив приказ, умчался по извилистой тропинке. Я уж подумал, что сейчас он вернется с камелией в горшке и наши поиски благополучно завершатся. Однако нет! Слуга вернулся с шелковым свертком, из которого появился рисунок, необычайно похожий на тот, что привез я: чуть иная композиция, но даже мне, профану в ботанике, было очевидно, что цветки одного семейства. А вот колорит, манера письма и бумага говорили о том, что рисунки созданы одним художником и приблизительно в одно время.

Я прямо вижу, душа моя, как ты наморщила лобик и затаила дыхание, ожидая имя автора рисунка. Прости, но сейчас я тебя огорчу: Панхиква его не знает, ему известно только, что это был молодой художник, работавший на одного англичанина, ботаника или садовода, лет тридцать-тридцать пять тому назад приехавшего в Кантон. Удивительное совпадение: англичанин оставил рисунок Панхикве с той же целью, с какой мистер Пенроуз снабдил иллюстрацией меня — вдруг это поможет отыскать цветок? Однако, несмотря на все усилия, Пахиква не смог ничего узнать о неведомом ему растении. По его сведениям, англичанин тоже не добился успеха.

И вновь я вижу, как ты задаешься вопросом: а кто же он, тот англичанин, по чьим следам ты идешь?

Поверь, я не преминул спросить о том нашего хозяина, но, увы, он не вспомнил его имени (что, пожалуй, немудрено, ведь столько лет прошло!).

На сем я мог бы и закончить, если б не счастливая случайность. Мы уже собрались уходить, когда хозяину доложили о приезде еще одного купца из гильдии Ко-Хон. Я тотчас узнал крупнейшего предпринимателя господина Ву Пин Чьена, среди чужеземцев известного как Хоуква — как-то раз я наткнулся на подготовительные этюды к его портрету, который писал мой папаша.

В гильдии он всех старше и всех богаче. Задиг-бей говорит, его состояние насчитывает тридцать миллионов испанских долларов. Только представь, дорогая Пагли: если все это серебро сплавить в один слиток, он перевесит двенадцать тысяч человек! Глядя на него, никогда не подумаешь, что это один из богатейших людей на свете, ибо он известен своим великодушием и аскетизмом (рассказывают, однажды он порвал вексель на семьдесят пять тысяч долларов, пожалев американца, который не мог оплатить долг, но страстно желал вернуться домой!). На банкете с сотнями блюд он съедает всего один-два кусочка. Вид у него воистину аскетический: худой, как скелет, впалые щеки, ввалившиеся глаза.

И вот, представь, два финансовых воротилы, которые на паях смогли бы скупить больше половины Лондона, склонились над картинками с камелиями. Они припомнили, что тот англичанин, довольно странный человек, пристрастившийся к опийной трубке, не особо ладил с соотечественниками и обитал в маленькой хижине на острове Хонам. Хоуква даже вспомнил его имя, но, боюсь, произнес неправильно (что-то вроде «Кур»), ибо трудно поверить, что существуют подобные имена. Возможно, мистер Пенроуз знает кого-нибудь из кантонских ботаников с похожим именем?

В заключение, дорогая моя баронесса фон Паглихавен, не могу не поблагодарить тебя за чудесное письмо, присланное с Бабурао. Я живо представил, как в наряде своего кавалера ты скачешь по Гонконгу! Должен сказать, ты сильно впечатлила Бабурао: он уверяет, что облик саиба тебе подходит больше дамского!

Приглашение на банкет было как нельзя кстати: ежедневно город наводняли новые слухи, и Бахрам все больше досадовал, что нет возможности переговорить с кем-нибудь из ведущих купцов кантонской гильдии. Условиться о встрече было нетрудно, но он понимал, что в купеческой конторе откровенного разговора не выйдет, а вот многолюдное мероприятие, недосягаемое для осведомителей и шпионов, давало шанс на полезную беседу.

В прежние времена подобные пирушки устраивались с завидной регулярностью, и кантонские купцы, непревзойденные кутилы, частенько принимали самое активное участие в застольях Города чужаков. Однако нынче они были гораздо сдержаннее: на званые обеды приходили в сопровождении большой свиты и держались чинно. В прошлом купцы и сами регулярно устраивали шикарные банкеты, но теперь эти долгожданные увеселения стали событием редким, и потому Бахрам обрадовался, получив красный конверт с затейливым орнаментом, в каком обычно доставляли приглашение. Через минуту он уже ликовал, ибо, вскрыв конверт, увидел, что приглашение исходит от Панхиквы, а банкет состоится в его имении на острове Хонам. Бахрам знавал времена, когда сей остров на Жемчужной реке был местом незабываемых трапез, совсем уж особенных, если хозяином вечера был известный гурман Панхиква.