Дымный Бог или Путешествие во внутренний мир

Три дня мы плыли вдоль берега и затем достигли устья фьорда или реки гигантской величины. Оно больше напоминало огромный залив, и сюда мы повернули наш шлюп, взяв направление к норд-осту от юга. Каждодневно поднимался порывистый ветер, который не стихал затем часов двенадцать; он подгонял нас вперед, и мы углублялись все дальше, плывя, как позднее выяснилось, по водам могучей реки, называемой обитателями этого мира Хиддекель.

Наше путешествие продолжалось еще десять дней; к счастью, мы наконец отошли на достаточное расстояние от берега — здесь более не чувствовалось влияние океанского прилива, и воды под нами стали пресными.

Это открытие оказалось своевременным: последний бочонок с водой почти опустел. Не теряя времени, мы наполнили оба бочонка и пользуясь, насколько возможно, попутным ветром, продолжали путь вверх по реке.

По берегам на многие мили вокруг и до самого океанского побережья простирались величественные леса. Деревья отличались гигантскими размерами. Мы бросили якорь у песчаного пляжа, сошли на берег и были вознаграждены некоторым количеством орехов: они показались нам очень вкусными, хорошо утоляли голод и стали приятным дополнением к нашему монотонному меню.

Как сейчас помню, было начало сентября — прошло уже, по нашим подсчетам, более пяти месяцев с тех пор, как мы отплыли из Стокгольма. Внезапно нас чуть не до смерти испугало послышавшееся вдалеке пение. Вскоре мы увидели, что прямо к нам по реке движется громадный корабль. Люди на борту его громко пели единым хором, и пение их, отдаваясь эхом от берегов, казалось звуком тысячи голосов, наполнявших все пределы вселенной трепещущей мелодией. Аккомпанировали певцам струнные инструменты наподобие наших арф.

Корабля таких размеров мы никогда раньше не видели, да и конструкция судна показалась нам незнакомой. [15]

Наш шлюп стоял на якоре недалеко от берега. Береговой склон, весь поросший огромными деревьями, вздымался красивой дугой на несколько сотен футов над водой. Видимо, мы находились на краю первобытного леса, который уходил, без сомнения, далеко в глубь суши.

Колоссальный корабль остановился, почти тотчас была спущена лодка, и шестеро мужчин гигантского роста подплыли на ней к нашему шлюпу. Они заговорили с нами на незнакомом языке. В их манере держаться, однако, мы не почувствовали враждебности. Они много переговаривались о чем-то между собой, а один даже расхохотался во все горло, словно мы с отцом показались ему забавной находкой. После один из них заметил наш компас, который заинтересовал их больше, чем все прочее на нашем шлюпе.

Наконец, главный среди них жестами спросил нас, не согласимся ли мы покинуть свой шлюп и проследовать на корабль. «Что скажешь, сын мой?» — спросил отец. «Мы рискуем лишь погибнуть».

«Они кажутся мне дружелюбными», — отвечал я, — «но какие же они ужасные гиганты! Должно быть, они отобрали шестерых самых рослых гвардейцев этого царства. Только погляди, какого они роста!»

«Лучше нам будет пойти с ними по доброй воле, нежели насильственно», — улыбнулся отец, — «поймать-то нас они всегда сумеют». С этими словами он жестами показал гигантам, что мы готовы отправиться с ними.

Несколько минут спустя мы очутились на борту корабля, а через полчаса наш маленький шлюп был поднят из воды с помощью странно выглядевшего подъемного механизма с крюком и установлен на палубе, как любопытный экспонат.

На борту судна, казавшегося нам колоссальным, было несколько сотен пассажиров. Корабль, как мы узнали, назывался «Наз» — что, как мы выяснили впоследствии, означало «Отрада» или, если перевести буквально, «Отрадная прогулка».

Пассажиры корабля с большим интересом осматривали нас, а мы с отцом, в свою очередь, дивились этому народу гигантов.

Мужчины, все без исключения, были ростом не менее двенадцати футов. Все они носили бороды, но не особенно длинные, а скорее коротко подстриженные. Лица кроткие и красивые, кожа исключительно бела и румяна. Волосы и бороды у одних были черные, у других рыжеватые, у третьих белокурые. Капитан, как мы назвали про себя благородного господина, командовавшего судном, на голову возвышался над остальными. Рост женщин составлял в среднем от десяти до одиннадцати футов. У них были на удивление правильные и утонченные черты, нежнейший цвет кожи оттенял здоровый румянец.

И мужчины, и женщины обладали той непринужденностью манер, в которой мы видим признак хорошего воспитания; несмотря на громадный рост, в них не было заметно никакой неуклюжести. Мне шел лишь девятнадцатый год и я, несомненно, виделся им настоящим Мальчиком-с-пальчик. Отец, чей рост составлял шесть футов и три дюйма, едва доставал макушкой им до пояса. [16]