Дымовое древо

В начале 1941 года капитан Сэндс подал в отставку из армии по соглашению между китайцами, правительством США и полувоенной компанией «Сентрал Эйркрафт»[129], чтобы вместе с примерно сотней других американских пилотов сделаться наёмным лётчиком ВВС Китайской Республики в составе американской добровольческой группы Клэра Шеннолта, известной под названием «Летающие тигры», которая поставила перед собой задачу защищать Бирманскую дорогу, снабжающую китайские войска. Каждому американскому добровольцу было обещано в конечном итоге вернуться в армию в прежнем звании и получать шестьсот долларов в месяц в качестве жалования и пятьсот долларов за каждый сбитый японский самолёт. Здесь капитан совершил более сотни вылетов на своём «Пи-40» и получил причитающуюся ему долю награды. Однако в декабре 1941 года – через несколько дней после смерти своего брата в Перл-Харборе – он предложил выйти на замену товарищу, слёгшему с малярией, в качестве пилота модифицированного «Ди-си-3» и поучаствовать вместо него в воздушно-десантной операции английских коммандос, среди которых находился и Андерс Питчфорк; на обратном пути самолёт капитана был застигнут огнём какой-то из весьма немногочисленных японских зенитных батарей и рухнул на рисовые чеки, но, по словам самого лётчика, не раньше, чем ему отстрелили второе крыло. Несмотря на помощь местных жителей, японцы схватили его и заставили – вместе с Питчфорком, также взятым в плен, и шестьдесят одной тысячей других военнопленных – трудиться на железной дороге Сиам – Бирма: терпеть болезни, избиения, пытки, голод. Там-то его как-то раз и накормили куриным яйцом. Затем без объяснения причины посадили на судно, идущее из Бангкока, – возможно, для переброски на Лусон, а возможно, и в саму Японию, но у побережья Минданао капитан сбежал с помощью одной пугающей уловки. Один из пленных за время заточения в почти невентилируемом трюме под палубой сошёл с ума, и их пленители пообещали задраить люк и задушить их всех, если он не прекратит орать. И вот капитан Сэндс, на которого пал жребий, удавил этого человека насмерть. Сбежать было нельзя – тогда бы всех оставшихся ждало наказание; однако капитан, запятнавший душу грехом убийства ради спасения остальных своих товарищей по несчастью, потребовал права совершить хотя бы попытку к бегству – чтобы его подняли через люк вместе с трупом жертвы. Если японцы выбросят его за борт под видом покойника, как надеялся он, то побег останется незамеченным. Уловка сработала. Несмотря на то, что капитан ослаб от года тяжкого труда и жестокого обращения, он проплыл много миль, неделями питался в джунглях подножным кормом и прожил два года в нескольких островных деревнях в море Сулу, после чего ему удалось найти место на грузовом пароходе, который доставил его в Австралию. Потом он сразу же вновь вступил в авиакорпус армии США и вернулся в Бирму для выполнения секретных воздушных заданий, зачастую – совместно с британскими подразделениями коммандос. Заслужил немало солидных наград, быстро поднялся в звании и вышел с войны полковником – Полковником с большой буквы П, железной громадиной, о которую сломалось великое множество молотов.

Склонность к насилию полковник считал неизбежным свойством человеческой природы, а военных – осенёнными особым благословением свыше. Служба в армии в мирное время, должно быть, уязвляла его самооценку. Вскоре после войны повышения в звании прекратились. Ещё одно тёмное пятно в биографии. Для кадрового офицера прекращение стабильного продвижения по службе было дурным знаком, равносильным увольнению. Конкретная причина неприятностей – какой-либо проступок, оплошность или нарушение устава – в его послужной список так и не попала, но общая причина была достаточно ясна. Полковник умел руководить, но был не способен подчиняться.

Насколько понял Шкип, полковник попросился работать в ЦРУ ещё в 1947 году, как только Трумэн основал Управление, но его прошение в течение нескольких лет обходили молчанием, он же за все те годы успел отслужить на многих южных базах ВВС – за этот промежуток времени дядин типично-бостонский выговор мутировал в манеру речи, свойственную лишь ему одному, а пристрастие к спиртному усугубилось ещё сильнее. В начале пятидесятых его всё-таки приняли на службу в Управление – опоздавшего среди сотрудников первого поколения, постороннего без какого-либо опыта работы в УСС, но с огромным багажом службы в Юго-Восточной Азии, над которой тогда поднимал голову Красный Китай. На Филиппинах, в Лаосе, во Вьетнаме и, временами, поначалу – в Малайе с Андерсом Питчфорком и «малайскими скаутами»[130], просто так, забавы ради, причём всякий раз в полувоенном формате и обычно вне поля зрения Лэнгли, сосредоточенного тогда на Восточной Европе и Советах.