Дырчатая луна

— Нет, — сказал Лесь, гордясь изобретением. — Я купил шарики для настольного тенниса. Они ведь похожи на куриные яйца, только поменьше и совсем круглые. Ну, я и подумал: пусть гномы будут толстячками... — Лесь вдруг опасливо замолчал: не увидит ли здесь Ашотик намека на себя? Но Ашотик сказал про другое, деловито и со знанием вопроса:

— Но ведь в шарике нет зародыша.

— Для гномов и не надо, они же сказочные! Я просто долго-долго смотрел на шарик и представлял гномика там, внутри.

— Значит, все равно был зародыш, только мысленный.

— Ты, Ашотик, все понимаешь! Да!.. Потом я положил шарик в солнечный инкубатор, я это устройство сам сконструировал.

— И вывелся гномик?

— Нет, — вздохнул Лесь. — Вылупился желтый кузнечик. Я же говорил...

— Но это же все равно замечательно!

— Да, неплохо... Тем более что он очень понятливый... Сперва я хотел сразу отнести его в траву, чтобы жил вольной жизнью, но жаль было расставаться. И мы привыкли друг к другу. Теперь он живет у меня, как домашний сверчок.

— С кормежкой, наверно, хлопоты...

— Никаких! Он же от света заряжается. Распустит крылышки, посидит на солнышке или под лампой — и сытый.

— Как замечательно, — опять сказал Ашотик. Верил он безоговорочно. — И это хорошо, что ты не отпустил его. Он ведь желтый, заметный в траве, птицы могли склевать.

— Пусть бы сунулись! У него электрическая защита! Дядя Шкип, кот наш, однажды подкрался, чтобы принюхаться, и такую искру в нос получил! Теперь он Кузю за пять шагов обходит.

Ашотик засмеялся громко, заливисто. Даже ногами взбрыкнул.

— Кузя — это его так зовут?

— Да. А потом вывелся Витька. Его я сразу в траву отпустил. Он теперь верховодит среди зеленых кузнечиков...

  . — А зимой Витька не замерзнет?

— Он же с электричеством! И себя, и других согреет.

— Лесь, можно посмотреть на кузнечиков? — сказал Ашотик тихо, уже без смеха.

— Витьку днем не сыщешь, он лишь утром на месте, когда я в школу иду. А с Кузей повидаться — это хоть сейчас.

— Бабушка! — Ашотик подскочил к двери. — Мы идем к Лесю смотреть желтого кузнечика!

— Ай, что такое! Какого кузнечика? Хорошо, пусть кузнечик, но сначала пирожки! Ашотик, мальчика надо угостить...

Лесь было заотнекивался, но тут же понял: проще сжевать пару пирожков, чем спорить с бабушкой Ашотика. Впрочем, пирожки были — объеденье. Ашотик нетерпеливо переступал у кухонного порога. Бабушка и радовалась, что он повеселел, и тревожилась:

— Лесь, а это далеко? Это надолго?

— Недалеко и ненадолго, — снисходительно разъяснил Лесь. — И вы не бойтесь, я провожу Ашотика обратно. — А потом добавил шепотом, ей одной: — Это ему полезно. Кузнечик солнечный, от него всегда у людей радость прибавляется.

Константин Васильевич Носов, дедушка Леся, умер, когда внуку было пять лет. Лесь хорошо помнил деда. И многие помнили. Константин Васильевич работал в какой-то конторе на канцелярской должности, но главное дело у него было не это. Дед изучал историю города и всего здешнего края. Написал об этом несколько книжек и собрал множество всяких исторических экспонатов. Его знали во всех музеях.

Кроме того, дед был мастер на все руки. Давным-давно, еще когда мама Леся была девочкой, дед на приморской свалке отыскал большущий часовой механизм. И сразу понял — он от тех часов, что до войны были на левой башне Корабельной библиотеки. Во время войны здание разрушилось, и его потом восстановили не полностью, без башен. А механизм, в котором главная шестеренка была размером с таз для варенья, каким-то образом оказался среди хлама на берегу Угольной бухты.

Дед всю эту механику раскопал, по частям вывез к себе в сарай и восстановил. И не раз обращался ко всякому начальству: давайте построим опять башню у библиотеки (хотя бы одну) и установим там часы. Тем более что в довоенные годы часы были знамениты, назывались «Морские круглосуточные». Их циферблат был разделен не на двенадцать частей, а на двадцать четыре, и часовая стрелка обходила круг один раз в сутки.

Начальство говорило: «Да-да, конечно, замечательная идея», но предпочитало строить не башню, а дачи на берегу Садовой бухты. Механизм же — без циферблата и стрелок — грустно тикал в сарае. И остановился после смерти деда.

И стоял, пока не появился в доме дядя Сима. Дядя Сима тоже был мастер на все руки. Он опять отладил часовой двигатель. И не просто ради интереса, а для дела. Для инкубатора, который Лесь построил из прожекторного отражателя и всяких других деталей.